– Боже мой, – прошептала она, широко раскрыв глаза. – Я и не представляла себе, что можно так целовать!

– Делла, послушай меня. – Какой же он негодяй – целовал ее, не имея на это никакого права. Желая ее так, что у него тряслись руки. – Подожди. Нам надо поговорить.

– Сейчас? – Она поцеловала его в шею.

– О Господи! – Прежде чем она смогла снова обнять его, он сдержал стон, схватил ее за руки. – Именно сейчас.

Она запрокинула голову, в глазах ее было желание.

– Потом скажешь то, что хотел, не к спеху.

Делла снова поцеловала Камерона и стала расстегивать его рубашку.

Сгорая от страсти, он предпринял последнюю попытку:

– Знала бы ты, что я собираюсь сказать.

– Ш-ш… – Она стянула с него рубашку и положила руки ему на плечи. – Подожди еще немного.

Дрожащими пальцами Камерон потянул завязку у ее шеи, затем следующую, открывая глубокий вырез, позволяющий в скудном свете огня видеть кремовую кожу. Он не мог больше сдерживаться, потому что ждал этого всю жизнь.

– Подожди, – прошептал он у ее губ.

Выскользнув из постели, он разжег огонь, чтобы лучше видеть ее. Затем снял брюки и улыбнулся, когда она Резко втянула в себя воздух.

Взяв ее за руку, он вытащил ее из постели и, крепко прижав к себе, принялся страстно целовать.

Он хотел сам снять с нее сорочку, медленно, дюйм за дюймом, стягивая ее и наблюдая, как кружевной край постепенно открывает ее ноги, бедра, блестящий каштановый треугольник, тонкую талию. Он снова покрыл ее лицо поцелуями, прежде чем подтянуть сорочку к ее полным, тяжелым грудям. Учащенно дыша, Делла заглянула ему в глаза и подняла руки. Он снял с нее сорочку и бросил на пол.

– Нет, – сказал он, нежно отстраняя ее руки, когда она попыталась застенчиво прикрыться из скромности. – Позволь мне смотреть на тебя.

Золотые и оранжевые тени играли на ее совершенных формах. Он не мог вообразить себе женщину более прекрасную.

– До чего же ты хороша! – прошептал он в благоговейном восторге.

– Ты тоже.

Она пробежалась пальцами по шраму на его плече, коснулась свежего шрама на груди. Поднеся ладонь к шраму, оставленному Люком Эпплом, Делла закрыла глаза и покачнулась.

Он подхватил ее на руки, ощущая прикосновение ее волос к руке и обнаженному плечу, пока укладывал ее на кровать. Она попыталась сесть, потянувшись к нему, но он покачал головой и нежно уложил ее на подушки.

В первый раз, насколько он себя помнил, ему хотелось заниматься любовью, а не просто иметь женщину. Сегодняшняя ночь означала много больше, чем просто удовлетворение желания. Видеть ее с запрокинутой головой и трогательно изогнутой шеей, ласкать ее, любить ее было его сокровенной мечтой, которую он лелеял долгие годы и которой не суждено было осуществиться.

Он целовал ее медленно, тщательно, ощущая вкус ее кожи, ласкал каждую грудь, прижимаясь ухом к ее телу, прислушиваясь к биению ее сердца, такому же громкому и учащенному, как и у него самого. Он провел языком по внутренней стороне ее руки, ладонями поглаживая бедра.

Когда его пальцы достигли ее лона, Делла застонала и стала извиваться всем телом, воспламеняя его своим желанием. Впервые в жизни наслаждение, испытанное женщиной, было для Камерона гораздо важнее, чем его собственное.

Движения его были неторопливы, несвойственная ему нежность захлестнула его. Наконец его язык проник в ее жаркое влажное лоно, доведя ее до исступления.