И Райт встревает.

– Генерал Нильсен уже доложился, нет смысла повторять. Нас интересует именно ваша точка зрения.

Я аж заморгал.

– Проф, – говорю. – Ах, извините, гаспадин президент. Как прикажете понимать? Что министерство обороны докладывает Совмину в отсутствие министра?

Райт свое гнет.

– А почему бы и нет? Вас поблизости не было.

Проф спохватился, видит, что я нарываюсь. А я уже третьи сутки толком не спал, в последний раз так выматывался, только когда на Эрзле болтался.

– К порядку, – говорит. – Гаспадин министр культуры, будьте любезны адресовать свои замечания исключительно ко мне. Гаспадин министр обороны, позвольте внести ясность. Никаких докладов Совмину касаемо вашего министерства не было, поскольку совмин в ваше отсутствие не заседал и заседать не мог. Генерал Нильсен неформально побеседовал на неформальные темы вне процедуры. Возможно, этого не следовало делать. Если вы такого мнения, я постараюсь загладить этот просчет.

– Да я не в обиде, – говорю. – Финн, мы с тобой полчаса тому назад толковали. С тех пор новости были?

– Нет, Манни.

– Окей. Как догадываюсь, вы прежде всего хотели бы знать ситуёвину вне Луны. Начало наблюдали сами, так что вы в курсе, что наша первая бомбежка Эрзли прошла успешно. Кое-где она продолжается, мы долбаем ихний штаб космической обороны каждые двадцать минут. Будем продолжать до тринадцати ноль-ноль, а затем в двадцать один ноль-ноль вдарим по Китаю и Индии, а также по малым целям. Потом до четырех ноль-ноль пополуночи займемся Африкой и Европой, на три часа прервемся, влепим Бразилии и компашке, три часика выждем и пойдем по-новой. Если не будет никаких неожиданностей. Тем временем у нас наклюнулись кое-какие проблемы. Финн, нам предстоит эвакуировать Саб-Тихо.

– Минутку! – Райт лапу вверх дерет. – У меня есть вопросы.

И не ко мне обращается, а к профу.

– Минуту. Министр обороны, вы закончили?

Вижу, чуть поодаль Ваечка сидит. Мы друг дружке улыбнулись, и больше ни-ни, такой порядок соблюдали в конгрессе и в правительстве. И так-то толковища пошла, что, мол, ни к чему двоим из одной семьи состоять в Совмине. Вижу, она головой трясет, предупреждает насчет чего-то.

– Что касаемо бомбежки, у меня всё, – говорю. – Вопрос на эту тему?

– Ваши вопросы касаются бомбежки, гаспадин Райт?

– Самым непосредственным образом, гаспадин президент, – Райт вскочил, на меня уставился. – Как вам известно, я представляю интеллектуальную прослойку в нашем свободном государстве, и, если позволительно так выразиться, мнение этой прослойки чрезвычайно важно во всём, что затрагивает жизнь общества. И в связи с этим я полагаю, что…

– Минуту, – говорю. – А я-то думал, вы представляете девятый новоленский округ!

– Гаспадин президент! Мне дозволено будет задать свои вопросы или нет?

– Он не вопросы задает, а речи толкает. А я устал и спать хочу.

Проф очень вежливо говорит:

– Мы все устали, Мануэль. Но ваше замечание принято. Конгрессмен, вы представляете исключительно свой округ. Как член правительства, вы исполняете лишь определенные обязанности по отношению к определенным кругам.

– А это одно и то же.

– Не совсем. Будьте добры, сформулируйте свой вопрос.

– Очхорошо, сию минуту. Сознает ли фельдмаршал Дэвис, что его план бомбардировок составлен самым неудовлетворительным образом и ведет лишь к бессмысленной гибели многих тысяч человеческих жизней? В курсе ли он исключительно серьезных возражений со стороны всей интеллигенции республики по этому поводу? Может ли он объяснить, почему эта опрометчивая, – я повторяю: опрометчивая! – бомбардировка была предпринята без предварительных консультаций? Готов ли он пересмотреть свои планы или собирается ломиться вперед вслепую? Правдиво ли обвинение, что наши ракеты несут ядерные заряды, поставленные вне закона всеми цивилизованными народами? Как может он ожидать, что Свободное государство Луна встретит дружественное отношение со стороны цивилизованных наций в их общем совете после всего, что им совершено? Я глянул на стрелки – полтора часа прошло с момента, как мы жвахнули.