– А почему у домовитого мужика такая грязь?
– Он живет один, – пригорюнился дядечка, – ни жены, ни дочери, сам полы мыть не умеет. Вот заварочка у него хорошая, английская.
Я молча смотрела на хозяина квартиры. Значит, сейчас его зовут Андрей… Тяжело, наверное, с накладным пузом. И как Филипп ухитрился стать ниже ростом? Возможно, специально сутулится, да и брюшко зрительно убавляет сантиметры. С другой стороны, до сих пор я общалась с Корсаковым, когда он прикидывался корреспондентом. Вполне вероятно, что Филипп носил обувь со скрытой платформой и внутренним каблуком. Кстати, а вдруг он на самом деле шестидесятилетний старик с лысой макушкой? Нет‑нет, приделать здоровенный «комок нервов» легко, а вот стать с помощью грима, одежды и прочих ухищрений стройным никак не получится.
Увы, я ничего не знаю о Филиппе. Да‑да, понимаю, что родители назвали его иначе и он не Корсаков. Но я познакомилась с журналистом, который откликался на эти имя‑фамилию, и с тех пор он стал для меня Филом. Во всяком случае мысленно я обращаюсь к нему только так.
Странно, конечно, испытывать теплые чувства к человеку, не имея о нем правдивой информации. Какое у него настоящее имя? Сколько ему в действительности лет? Где он на самом деле живет? Ничего не знаю. А вот чем Филипп занимается, знаю – его нанимают для решения разных проблем. Фил не применяет оружие, его задача находить бескровные пути устранения неприятностей. Корсаков прекрасный актер и имеет в своем распоряжении арсенал разных технических штучек. Кажется, он работает в команде, но никогда не упоминал ни о каких коллегах. Мне остается лишь надеяться, что Корсаков относится ко мне по‑особенному, ведь он прислал такое хорошее письмо. Жаль только, что его текст растворился у меня на глазах…[4]
– Чего притихла? Все в порядке? – спросил Филипп.
Я вздрогнула.
– Не могу понять, как ты состарил лицо. Грима вроде нет, а морщин полно, да еще мешки под глазами, в общем, кожа немолодого человека. Если не трудно, объясни технологию.
– Как чай? – спросил Корсаков. – Не крепкий?
– После бурды, которой нас поит Берта Борисовна, этот напиток кажется волшебным, – засмеялась я.
Фил протянул руку, открыл кухонный шкафчик и вытащил из него небольшую коробочку.
– Вот это может изменить лицо без грима.
Я округлила глаза.
– Презерватив? Уверен, что его надо использовать на мордочке?
Корсаков вытащил небольшой пакетик из фольги.
– Не верь написанному. На ощупь он как кондом, и если посторонний помнет упаковку, то подумает, что в ней обычное средство защиты при сексе, но внутри маска. Из чего она сделала, понятия не имею, это очень тонкий материал. Вынимаешь ее, аккуратно накладываешь на чистое сухое лицо и шею, осторожно разравниваешь, и материал мгновенно прилипает. Лучше всего проделывать эту процедуру на ночь, к утру станешь на двадцать пять лет старше. Держится намертво, можно умываться, плавать, ходить в баню – новое лицо не отвалится. Если наложить макияж, то потом его можно убрать обычными средствами. Первый день немного некомфортно, затем перестаешь ощущать стянутость кожи. Снимается особым составом, и это не простая процедура. Требуется наложить компресс, который действует три‑четыре часа. На мой взгляд, у маски есть недостаток: необходимо длительное время для ее «прирастания» и удаления.
– Обалдеть! – восхитилась я. – Кто производит эту чудо‑штуку?
Корсаков повертел коробочку в руках.
– Индия.
– Издеваешься? – хмыкнула я. – Это информация о презервативе. |