Наиболее типичный случай такой коллективной галлюцинации — причём толпа состояла из индивидов всякого рода, как самых невежественных, так и самых образованных, — рассказан лейтенантом Жюльеном Феликсом в его книге о морских течениях. Фрегат „La Belle Poule“ крейсировал в море, разыскивая корвет „Вегсеаи“, с которым он был разъединён сильной бурей. Дело было днём, и солнце светило ярко. Вдруг часовой увидал покинутое судно. Экипаж направил свои взоры на указанный пункт, и все, офицеры и матросы, ясно заметили плот, нагруженный людьми, прикреплённый буксиром к лодкам, на которых виднелись сигналы бедствия. Всё это было, однако, ничем иным, как коллективной галлюцинацией. Адмирал Дефоссе тотчас же отправил лодки на помощь погибающим. Приближаясь к месту катастрофы, офицеры и матросы ясно видели кучи людей, волнующихся, протягивающих руки, и слышали глухой и смешанный шум большого количества голосов. Когда же наконец лодки подошли к этому месту, то оказалось, что там ничего не было, кроме нескольких ветвей с листьями, унесённых волнами с соседнего берега. Такие явные доказательства, конечно, заставили галлюцинацию исчезнуть».

Как видите из примера, и адмирал, и остальные моряки фрегата, хотели увидеть своих товарищей с корвета, который они считали погибшим в шторме. И они их увидели. А вот ещё случай: у парижанки пропал сын, и она, естественно, считала его погибшим. Ле Бон цитирует парижские газеты и пишет:

«Ребёнок узнал в мёртвом своего товарища, но это была ошибка, вызвавшая тотчас же целый ряд подобных же ошибок, причём произошла следующая удивительная вещь: одна женщина, увидев труп ребёнка, воскликнула:

„Ах, боже мой, это мой ребёнок!“ Посмотрев ближе, она заметила шрам на лбу и сказала: „Да, это мой бедный сынок, пропавший в июле. У меня его похитили и убили!“

Женщина эта была привратницей на улице дю-Фур и называлась Шаводрэ. Пригласили её зятя, который без всякого колебания объявил: „Вот маленький Филибер“. Несколько обитателей этой улицы также признали в мёртвом ребёнке Филибера Шаводрэ, и даже его собственный учитель, заметив медаль, признал в мертвеце своего прежнего ученика.

И что же? Соседи, зять, школьный учитель и мать — все ошиблись! Шесть недель спустя личность ребёнка была окончательно установлена: оказалось, что это был ребёнок из Бордо, там убитый и привезённый дилижансом в Париж».

Такие ошибочные распознавания, как это, уже замечено, чаще всего делаются женщинами и детьми, т. е. наиболее впечатлительными субъектами, и указывают нам в то же время, какое значение для правосудия могут иметь подобные свидетельства». (Я бы добавил к женщинам и детям наукообразных кретинов). А в лунной афёре весь мир после многолетней рекламы этого шоу ожидал увидеть, как американцы высаживаются на Луну. Да покажи толпе в этот момент не мутные телевизионные картинки, а балет «Лебединое озеро» из Большого театра, толпа бы увидела в нём «большой шаг человечества», а в Галине Улановой — Армстронга. И тысячи красильниковых и марковых с пеной у рта доказывали бы, что Армстронг потому в белых колготках, что белый цвет хорошо отражает солнечную радиацию, а то, что Армстронг танцует на пуантах, так это потому, что ускорение свободного падения на Луне всего 0,162. А толпа, как это опять-таки заметил Ле Бон 150 лет назад, очень тяжело признаёт свои ошибки, поскольку люди толпы глубоко уверены, что «все не могут ошибаться»:

«В толпе может происходить накопление только глупости, а не ума. „Весь мир“, как это часто принято говорить, никак не может быть умнее Вольтера, а наоборот, — Вольтер умнее, нежели „весь мир“, если под этим словом надо понимать толпу», — пишет Ле Бон.