|
По мере того как ресторан наполнялся публикой, веселый стук тарелок становился все громче. Там и сям сквозь гул голосов прорывалась песня, слышался пронзительный визг и восклицания женщин, взрывы басовитого мужского хохота. Это молодые люди, как всегда, шутили со своими приятельницами. Многие мужчины были заметно навеселе. Какие-то девушки, сидевшие за одним из соседних столиков, стали звать Билла, и Саксон с новым проснувшимся в ней ревнивым чувством отметила, что он всеобщий любимец и эти девушки очень хотели бы его заполучить. — Какой ужас! — неодобрительно сказала Мери. — Экие нахалки! Ни одна уважающая себя девушка этого себе не позволит! Нет, вы послушайте! — Билл! Билл! — звала одна из них, пухленькая молоденькая брюнетка. — Надеюсь, ты узнаешь меня, Билл? — Конечно, цыпленок, — галантно отозвался он. Но Саксон заметила с радостью, что он морщится, и почувствовала к брюнетке решительную неприязнь. — Потанцуем? — крикнула брюнетка. — Может быть, — отвечал он и тут же круто повернулся к Саксон. — Мы, старые американцы, должны держаться друг друга, правда? Как вы думаете? Ведь нас осталось так мало. К нам сюда валом валят всякие иностранцы... Он говорил спокойно, вполголоса, в тоне интимной доверчивости, склонив к ней голову и как бы давая этим понять той девушке, что он занят. Молодой человек, сидевший за столиком напротив, обратил внимание на Саксон. Одет он был неряшливо и казался грубым, его спутники — мужчина и женщина — тоже. Лицо у него побагровело, глаза дико сверкали. — Эй, вы! — крикнул он. — Вы там, бархатные туфельки, наше вам! Девушка, сидевшая рядом с ним, обняла его за шею и пыталась успокоить, но он бормотал из-под ее руки: — Вот это краля так краля. Увидишь... я пойду туда и отобью ее у этих обормотов! — Хулиганы из мясных рядов, — презрительно фыркнула Мери. Саксон встретила взгляд девушки, с ненавистью смотревшей на нее. Потом она посмотрела на Билла и увидела гневные искорки в его взоре. Теперь его голубые глаза были особенно красивы и задумчивы, они то темнели и затуманивались, то вспыхивали, то снова меркли. Ей стало в конце концов казаться, что они таят в себе какую-то бездонную глубину. Он смолк, видимо ему не хотелось говорить. — Не затевай скандала! — заметил Берт. — Они с того берега и не знают тебя, вот и все. Вдруг Берт поднялся, подошел к соседнему столику, что-то шепнул сидевшим и вернулся. Все трое сразу же повернулись и посмотрели на Билла. Парень, пристававший к Саксон, поднялся, стряхнул с себя руку девушки, пытавшейся удержать его, и, пошатываясь, подошел к Биллу. Это был широкоплечий малый с жестким, злым лицом и колючим взглядом. Он, видимо, утихомирился. — Так это вы. Большой Билл Роберте? — спросил он заплетающимся языком и, покачнувшись, уцепился за стол. — В таком случае отступаю... Страшно извиняюсь... Восхищен вашим вкусом по женской части... А уж я в этом деле знаток! Я же не представлял, кто вы, а то бы и глазом не мигнул в вашу сторону... Поняли? Еще раз прошу извинить... Дайте мне вашу руку... — Ну ладно, — сказал Билл мрачно. — Все в порядке. Забудем это недоразумение. — Он, насупившись, пожал парню руку и медленным мощным толчком пихнул его обратно к столу. Щеки Саксон пылали. Вот это мужчина, это защитник, на него можно положиться! Достаточно было назвать его имя — и даже такой хулиган оробел! ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ После обеда оркестр сыграл еще два танца, затем музыканты перекочевали на спортивное поле. |
