«То есть никогда не виднеться у него на пути», – истолковывает Соголон слова Наниль.

Хотя она не может этого господина вспомнить, но подмечает, как он помнит ее. Это видно по всему его лицу, особенно по глазам, которые распахиваются, когда он чем то встревожен, становятся изменчивы при лукавстве, щурятся, когда он злится, пустеют в минуты притворства и закрываются при отрицании. Хорошо хоть, что он не помаргивает в знак желания, которое, как опасается Соголон, может еще наступить. Всё это замечает и госпожа, испытывая от этого такое блаженство, что возникает подозрение, не игра ли это. Вон слышно, как они в спальне: хозяин собирается устроить себе второй отдых, а хозяйка облачается и делает свое умчокозо , накладывая точки из белой охры от левой брови вниз по носу, вокруг губ и до кончика подбородка. Стало быть, она собирается встретиться с кем то из знати или сделать что то примечательное.

– Женушка, ты просто нашла эту замухрышку и притащила в дом вместо питомца, которого добрые люди выкинули?

– Муженек, это ведь ты потерял талисман. Ну а я просто потрудилась его найти.

– И кончилось тем, что ты притащила еще и ее?

– Похоже на то. Видно, боги решили нас благословить какими то дарами. Тоже неплохо, потому что я нашла ее…

– Боги могут счесть тебя соучастницей этой воришки.

– Тогда она очень искусна, дорогой муженек. Иначе как бы она сняла его с твоей шеи?

На какое то время хозяин смолкает. А затем сбивчиво спрашивает:

– А г где ты ее нашла?

– Да в какой то канаве, муженек. Просто в канаве. Сидит себе возле талисмана и как бы стережет. Мне это показалось знаком доверия богов.

– В канаве? Какой такой канаве?

– Ты канав не видел, дражайший муженек?

– Она не может оставаться в этом доме.

– Куда же ей податься? Она ведь просто девочка, не пристроенная к делу. А у нас дом растет, нужда в слугах тоже. Тебе то она что?

– Мне? Я ее даже не знаю.

– Ну вот. Ты же всегда твердил, что хочешь ребенка.

– Да никогда я ничего не твердил, тем более этого!

– В самом деле? А чьи слова были: «Ах ты бесплодная сука, где мои дети? Ты губишь мою родословную!» Так что вот тебе новый день, тебе и этому дому. Дети, может, еще появятся. А один уже точно здесь.

– Она уже не ребенок.

– Но чей то же ребенок?

– Мне она не нравится.

– Ты ж ее не знаешь.

– Да язви вас боги! Ты испытываешь мое терпение, женщина!

– Испытываю? Это как же так, муж? Она сказала, что нашла талисман в той самой канаве, где я нашла ее. Несомненно, это рука богов. Я говорю себе: жена, зачем твоему мужу разгуливать возле какой то канавы? Да еще в квартале Галлинкобе? И как ожерелье может упасть с его шеи, если нитка не порвана? Зачем ему вообще ходить пешком? Но боги всегда говорят: «Доверься мужу, ведущему к правде». Вот я и выбираю это самое доверие. Ну а учитывая, как эта девочка стерегла то, что оберегает меня и нас, то, несомненно, человек, столь известный своими благодеяниями, как ты, тоже будет желать ей блага.

– Ну так брось ей три золотых, и пускай катится.

– Бросить, как какой нибудь шлюхе?

Господин Комвоно закашливается и говорит, что совершенно не знает, как торговаться со шлюхами. Соголон тайком подслушивает из зала. Никто не слышит ее беззвучного хихиканья. Ах какая хитрая эта женщина. В лицо то она говорит только то, что Соголон делает не так:

– Девочка, ешь ты неправильно. Ты ведь не корова, жующая жвачку.