Я спускался по широкой загнутой лестнице, когда в заднем кармане зазвонил телефон. Взглянув на часы «Танк», я проверил номер на дисплее телефона. Это был мой дилер – Кентукки-Пит, и, когда я взял трубку, он сказал, что уже в пути.

Заметка на полях: да, чисто технически – я развязал. У меня был легкий рецидив. Долго ждать не пришлось. Это случилось на студенческой вечеринке, на третьей неделе сентября, если быть точным. Какой-то осел из аспирантуры предложил мне дорожку, потом другую, в обшарпанной ванной общежития, после чего я заглотил двадцать кружек бочкового пива, и студенты кучковались вкруг меня, пока я по-королевски одаривал их историями о своих прошлых успехах. Джейн едва ли оставила это без внимания, однако некоторые информационные волны она просто предпочитала не улавливать. И если ее вера в меня слегка споткнулась в начале октября – ощущение того, что идея взять меня обратно обернулась недоразумением, – кризиса процесс еще не достиг. Было видно, что она напугана, но она еще сдерживалась, и ситуация пока не вышла из-под контроля. Я чувствовал, что еще будет время искупить грехи. Но не в Хэллоуин же.

Потому что все было готово к празднику. Спецы по организации торжеств украсили дом так, что он стал похож на огромный заколдованный замок с паутиной, свисающей отовсюду, и пластмассовыми скелетами, и громадных размеров летучими мышами-вампирами, пикирующими с потолка, и стены заливал багровый свет, а в фойе работал стробоскоп. Мой приятель, художник Том Сакс, соорудил упаковочный ящик, который поставили посреди гостиной, и он подрагивал и рычал на всякого, кто к нему приближался. Из колонок на улице доносились звяканье цепей и очень натуральные вопли, а также смех мертвецов. На деревьях раскачивались призраки из белой гофрированной бумаги, и замысловато вырезанные фонари-тыквы яркими точками обозначали каменную тропу, ведущую к дому. И хотя праздник этот был, несомненно, для взрослых, ничего слишком пугающего не происходило на Эльсинор-лейн, 307, – так, невинные шалости, чтоб повеселить гостей.

Остерегаясь незваных визитеров, мы наняли двух охранников (один явился Франкенштейном, другой выступал в маске Дика Чейни) и поставили их возле входа за ограждением из бархатного троса, снабдив каждого забрызганным кровью списком приглашенных и рацией. Один из моих студентов взялся снимать вечеринку на видеокамеру.

Я шел мимо кухни, где Джейн совещалась о канапе с девушками из наемной обслуги, несколько вызывающе наряженными кто сексуальными ведьмами, кто чрезвычайно соблазнительными кошечками. За ними сквозь стеклянные раздвижные двери, ведущие на задний двор, видно было, как подсыпают холодный лед в пузырящееся джакузи, где подводное освещение заменили темно-бордовой лампочкой, чтоб было похоже на зловещий котел. Венцом всей декорации было шутейное кладбище, покрывавшее девять акров; от заднего двора до ряда темных деревьев поле было усеяно могильными плитами, а у ближайшей пластмассовый вурдалак вгрызался в резиновое бедро.

В гостиной диджей устанавливал тщательно подобранную саунд-систему напротив шелкографии Энди Уорхола, изображающей меня с пером в руке; я представился, и мы прошлись по списку песен: «Похороны друга/Любовь истекает кровью», «Призрак в тебе», «Триллер», «Колдовская женщина», «Бедовая», «Рианнон», «Сочувствуя дьяволу», «Оборотни в Лондоне», «Девушка-привидение», «Монструозное пюре», и т. д., и т. п.

Диджей уверил меня, что «страшилок» у него достаточно и хватит на всю вечеринку. Напротив расположился бар, в котором председательствовал оборотень, занятый приготовлением специального коктейля: пунша «Маргарита» с ароматом мандарина и плавающими зелеными паучками из цедры лайма, который будут черпать огромным черепообразным ковшом (у меня в руках будет банка безалкогольного пива, полная этого самого пунша).