Он замирает.

— Что, опять?

Да, опять. Это гадкое слово, которое она старается не произносить даже вслух. Игорю оно тоже не нравится. Они предпочитают это называть обтекаемо: «проблема».

Разрыдаться бы сейчас. Чтобы он вышел из нее. Чтобы прекратились эти боль и унижение. Но Дина этого не делает. Не сегодня — так завтра. Не завтра, так послезавтра. Она обречена на это. Это ее плата — только она не понимает пока, за что. Но надо платить. И платить исправно.

— Ничего, — едва слышно. — Я потреплю.

В конце концов, ему пятьдесят три. И он уже не делает это долго. С каждым годом все быстрее. И все меньше времени на ее мучения.

Лежать. Прикусить губу. Смотреть в потолок. Слушать шумное сопение. И думать об Англии. О дочери Генриха Восьмого. Королева-девственница. Вот она молодец — смогла. А Дина…

Поморщиться от громкого стона на ухо. Пережить благодарный поцелуй в щеку. Облегченно вздохнуть, когда мужчина слезет с нее. Отвернуться лицам к стене и незаметно вытереть слезы о подушку.

***

— Может быть, стоит показаться врачу?

Дина сначала молчит какое-то время, раскладывая воздушный омлет по тарелкам. Садится за стол, принимается за еду. И лишь потом отвечает — ровно, безразлично.

— Зачем? — и плечами пожимает, усиливая эффект от слов. — Мы там уже были. Ты почему не ешь? Невкусно?

— Дина… — он со вздохом откладывает вилку. — Если ты думаешь, что мне доставляет удовольствие вот так… Я же не садист.

— Конечно, нет, — от ее кристально ровного тона — такого, что о его край можно порезаться — Игорю вдруг становится нехорошо и холодно внутри. — Но мы уже были у доктора. И он сказал, что физически со мной все в порядке.

— И, тем не менее, ты испытываешь дискомфорт во время секса.

Что-то внутри нее истерически хохочет на эти слова. Дискомфорт? Дискомфорт?! Но внешне — внешне она спокойна.

— Вагинизм, Игорь, это называется вагинизм, — вдруг произносит, четко выговаривая ненавистное слово. — Это означает, что физически я в порядке. Спазмы носят психологический характер. А голова, как известно, предмет темный и исследованию не подлежит.

— Дина… — морщится он. Дина учится на сценарном, и цитаты из фильмов иногда могут сыпаться из нее как из рога изобилия. Сейчас это как никогда неуместно. — Ну зачем ты так…

— Ты хочешь, чтобы я пошла на сеанс к психотерапевту? — тихо.

Ответ был известен обоим. И они продолжили есть молча. И первой нарушила молчание Дина, вставшая, чтобы убрать со стола посуду.

— Я на ближайшие недели вернусь к себе, — она встала к раковине и включила воду. — Сессия, мне надо готовиться.

— Дина, здесь два этажа и сотни квадратных метров, — хоть она и не видит, но он обвел рукой, вмещая этим жестом не только помещение кухни, но и весь двухэтажный пентхаус. — Мы не будем мешать друг другу.

- Ты создаешь нерабочую атмосферу, — она попыталась отшутиться, может даже, предполагала в тоне кокетство. Но вышло фальшиво. Врать Дина так толком и не научилась.

И ему это на руку. Все стало совсем очевидным. Дина отдалялась. Сознательно или нет — значения не имело. Он не мог ей позволить этого. Не мог — и точка.

— Хорошо, детка, — с удовлетворением отмечая, как нахмурились ее брови на «детке». — Тем более, я скоро снова уеду, помнишь? — Дина кивнула. — Но пока я здесь, а ты еще не вся в сессии…

Он взял паузу.