Меган медленно вошла. Сьюзан выглядела спокойной и счастливой впервые за последний год. На ней было свадебное платье – темно-красный бархат подчеркивал ее золотистые волосы и бросал розовый отблеск на щеки.

– О, Сью…

Тетя Брита обняла Меган, и той стало теплее от поддержки и сочувствия. Ей хотелось задержаться здесь в тишине и покое, но внизу уже слышался громкий голос Росса, требующего подать ему коня. А где-то в ночи со своей добычей скачет Комин.

– Я похороню ее на холме рядом с Дуганом и нашими детьми, – пообещала тетка. Слезы катились по ее морщинистому лицу.

Меган поцеловала мокрую щеку и в последний раз взглянула на Сьюзан.

– Я буду скучать по тебе, любимая сестричка, – прошептала она. – И клянусь твоей душой, что найду Киерана и выращу его как собственное дитя.

Спустя несколько мучительных часов Меган уже подумывала о том, что зря не послушалась Росса и не осталась с тетей Бритой. Хотя она ехала последней в цепочке всадников и двое Сатерлендов по приказанию госпожи неотлучно находились при ней с каждой стороны, Меган качало, как листок на ветру.

Сатерленды ехали очень быстро, несмотря на узкие каменистые горные тропы. Меган уже забыла, что боится ездить верхом, зато у нее одеревенел копчик и стянуло мышцы на больной ноге от усилий, которые она прилагала, сжимая бока лошади. Один раз они сделали остановку, чтобы напоить лошадей в стремительном горном ручье. Меган жадно попила из чаши, поданной ей, и откусила ломтик сушеного мяса, чтобы он размок во рту. Она отказалась спешиться, так как боялась, что упадет и не встанет. Росс был вдалеке, тихо разговаривая с Оуэйном, но она не осмеливалась сделать лишнее движение, чтобы не привлечь его внимания к юноше, который ехал вместе с Сатерлендами. Она лишь прижалась замерзшей щекой к потному боку лошади и закрыла глаза, болевшие от беспрестанных усилий выискать в темноте Комина и Киерана. От мысли о младенце слезы застлали ей глаза. Он такой крошечный и беззащитный. Господи, будь милостив, сохрани его целым и невредимым, пока мы не отыщем его. И потом тоже, поправила себя Меган. Перед ее мысленным взором встали две противоборствующие силы – мечи и сверкающие копья наготове. Воины, даже полные решимости, как и Росс, спасти Киерана, первым делом накинутся на врага, не подумав о том, насколько уязвим ребенок. В три месяца он еще слишком мал, чтобы отползти от лошадиных копыт, если упадет на землю – даже если он не убьется насмерть при падении, – или увернуться от случайного удара, или…

Меган застонала в ужасе от всего, что может случиться. Вот для чего она здесь – уберечь ребенка Сьюзан, в том числе и от тех, кто собирается его спасти.

Тревога за малыша придала Меган сил, когда вскоре Росс приказал ехать дальше. Она выпрямилась в седле и воспрянула духом. Тем временем ночь переросла в бледно-серый рассвет.

Росс не устал так, как Меган, но обеспокоен был не меньше, чем она. Он сгорал от нетерпения, стараясь ехать быстрее и непрестанно оглядывая местность. Ему мерещился плач Киерана, но, наверное, это плакала его нечистая совесть. Поверь он подозрениям Меган, бедный младенец не подвергался бы сейчас смертельной опасности.

Совсем рассвело, и они уже восемь часов находились в седле. Вдруг один из разведчиков громко закричал: он увидел тех, кого они преследовали.

– Не слишком-то быстро они обнаружились, – сказал капитан Сатерлендов. – До Шур-Мора рукой подать.

– Вперед, – скомандовал Росс. Он рвался в бой. – Постарайтесь окружить их и отрезать подход к башне.

Обогнув гору, Росс увидел людей Комина, галопом несущихся по пустоши, ведущей к следующему подъему. Впереди на отвесной скале возвышались черные башни Шур-Мора.