Инга оглянулась на особняк и подумала, что его обитатели в отличие от Наташкиного семейства не очень хотят впускать чужие взгляды в свое жизненное пространство. Из-за высоченного забора была видна лишь красная крыша да раскидистые кроны тополей, очевидно рассаженных по всему периметру участка…

Тетка в шляпе, между тем вытащив из кармана телефон, тоненьким, льстивым голосом говорила в трубку:

– Максим Максимыч, это Настя. Ага, от Земляникиных. Максим Максимыч, Елену Аркадьевну привели… нашли, ага… Нет, чужие какие-то, двое… Парень и девчонка, молоденькие, ага… Они к Наталье Борисовне в гости приехали и не застали… На автобус пошли и вашу маму нашли… С той стороны, от дороги… Ага, ага…

Тетка спрятала телефон и уже нормальным голосом сказала Инге:

– Сейчас хозяин выйдет! Ах ты ж боже мой, беда с этими стариками! Хорошо, когда богатые, а вот простому человеку, как выживешь из ума, куда податься?

Инга пожала плечами и сочувственно спросила:

– А что у бабушки, болезнь Альцгеймера, склероз?

Настя посмотрела на соседний дом, потом перевела взгляд на приближающегося Баженова с мелко семенящей рядом старушкой и, понизив голос, сказала:

– Елена Аркадьевна-то эта давно свихнулась, по молодости еще… Ну, не совсем, конечно, за сорок уже свалило… Дочка у нее пропала. Говорят, то ли из дому унесли, то ли во дворе гуляла и исчезла… Может, увел кто, а может, сама убегла и заблудилась… Так и не нашли… Страшное дело… Если знать, что умерла – это легче, а так… страшное дело… Она сначала еще держалась, Елена Аркадьевна-то, а потом пошла и пошла… Таблетки глотала, даже… – она понизила голос до шепота, – даже водочку попивать стала… А там и заговариваться начала, и совсем мозгами тронулась… Сын ее, Максим Максимыч, тогда уж взрослый был, хоть и молодой, он ее в психушку положил, лечить пытался. Так она принялась оттуда бегать, дочку искать. Теперь-то Максим Максимыч здесь живут, и старуху сюда забрали. Живет как царица, а все равно убегает!..

Инге стало понятно, почему особняк неведомого Максима Максимыча подобен неприступному замку. Интересно, как старушка умудряется сбегать из этой крепости?

В это время соседские ворота с лязгом раскрылись, и оттуда выскочила женщина лет пятидесяти, явно в расстроенных чувствах. Одета она была во что-то, похожее на форменный костюм медсестры, во всяком случае на ней красовался голубой халат и такой же колпак, из-под которого выбивались темные, с проседью, волосы. Ее увядшее лицо было заплаканным.

– Еленочка Аркадьевна, – пронзительно завопила она и кинулась навстречу старушке, которая, поддерживаемая Баженовым, уже подходила к воротам. – Еленочка Аркадьевна, ну что ж вы творите, голубушка моя!

– Лилечка, – слабо вякнула старушка.

– Дома, дома Лилечка! – заверила ее медсестра. – Дома, а как же! За своим столиком сидит, кашку манную кушает!

Она отпихнула от старушки Баженова, который от неожиданности даже потерял равновесие и схватился за забор, и, причитая и ахая, коршуном утащила свою подопечную во двор особняка. Оттуда еще некоторое время был слышен ее пронзительный голос:

– Сейчас, сейчас, голубушка! Сейчас таблеточку, чайку горячего, укольчик…

За всем этим вихрем движений и звуков Инга не сразу обратила внимание на второго человека, вышедшего из ворот неприступного замка.