|
И никогда у тех, кто существовал за этими окнами, внутри серых кабинетов, не возникло даже мысли о том, что всю эту территорию рядом с общежитием, частично огороженную стенами древнего монастыря, территорию, с которой то и дело, да к тому же и громко — благодаря протянутому из общежития удлинителю, громыхала чуждая обкомам партии музыка с чуждыми, но, слава богу, непонятными иностранными словами, можно было бы затянуть колючей проволокой, застроить закрытыми распределителями или, в худшем случае, пунктами приема макулатуры и металлолома! Нет, никто не спешил вытащить лужайку земли из-под ног и задниц длинноволосой молодежи с гитарами в руках! Теперь это казалось гуманизмом или близорукостью. Хотя, возможно, всё это происходило по причине пониженного слуха у работников обкома?! Вот участковый наведывался сюда часто, но разговоры с ним обычно не заканчивались неприятностями. Было видно, что не по своей воле он раздражает молодежь своим присутствием, а на всякий случай или по указанию.
— О чем задумался? — прозвучал над головой сидящего в кресле Алика голос Аудрюса. — Не поверишь! — усмехнулся, задрав голову, хозяин комнатки. — Молодость вспомнил! — А что еще вспоминать?! — удивился Аудрюс. — Ну что, пора! Алик поднялся с кресла, поднялся бодро, словно хотел показать, что он еще в хорошей спортивной форме. Вышли во двор. Вокруг темно. Жужжат редкие машины, проносясь по Замарстиновской. Остановились у колодца. — Ну что, на дорожку! — Алик зачерпнул оцинкованным ведром воды, поднес холодный край ведра ко рту, отхлебнул — на языке легкая сладость взыграла. Передал ведро Аудрюсу. Тот тоже сделал несколько глотков. Скрипнула металлическая калитка, они вышли на улицу и повернули налево, в сторону центра. На небе оголился острый угол желтой луны и тут же снова спрятался, накрылся тучами. Резкий птичий крик-хохот упал с неба прямо в уши идущим. Алик поежился на ходу. — Как у нас в Паланге, — с удивлением выдохнул Аудрюс. — Что у вас в Паланге? — не понял Алик. — Ну, тоже чайки так кричат… — У нас нет чаек, откуда тут? — пожал плечами Алик. Аудрюс посмотрел в темное небо, откуда снова донесся тот же птичий крик-хохот, только теперь он был тише, словно птицы уже обогнали идущих по земле. — У нас тут и моря нет, — с сожалением сказал Алик, тоже бросив кратковременный взгляд на небо. — Это то, чего здесь не хватает… Вода — только дождем или из источника… — Море есть везде, — не согласным, но приветливым тоном сообщил Аудрюс. — Иногда оно видно, иногда нет… Иногда оно сверху, иногда снизу… — Да, с этим я согласен. — Алик кивнул. — Говорят, что и Карпаты раньше были дном моря и там можно найти окаменевших моллюсков… — В нашей северной глуши есть море, ну и что?! — усмехнулся Аудрюс. — Выросший у моря не поймет жителя пустыни! — Алик тоже улыбнулся. — Кстати, мы с тобой так и не побывали в Сан-Франциско! Аудрюс тяжело вздохнул. Через несколько шагов остановился. Остановился и Алик. — Знаешь, — уверенно произнес литовец, — некоторые города существуют только для того, чтобы кто-то мечтал в них попасть. А мечтать иногда важнее, чем ехать… За спиной зазвучала приближающаяся милицейская сирена. Алик и Аудрюс отошли за край проезжей части, по которой только что мирно и свободно шагали. Подождали, пока машина пронесется мимо, и снова ступили на асфальт. Через полтора часа неспешной ходьбы они остановились на Ткацкой недалеко от ворот шоколадной фабрики. |
