— Я не уверен, что твоя жилетка — самое прекрасное из всего, что может предложить Вальедо, — нахмурился Альвар, — но мы это замнем.

— Я не уверена, что хотела получить серьезный ответ на мой вопрос, — сказала Джеана. Ее голубые глаза задумчиво прищурились, она пристально посмотрела на Хусари.

Он снова улыбнулся.

— Разве я ответил серьезно? О господи! Я снова становлюсь педантом. Меня попросили прочесть лекцию по этике торговли в университете этим летом. Я тренируюсь, даю длинные, пространные ответы на все вопросы.

— Только не сегодня, — сказала Джеана, — иначе я никогда не сделаю то, что мы должны сделать. — Она зашагала дальше; мужчины шли по обеим сторонам от нее.

— Мне показалось, что ответ хороший, — тихо сказал Альвар.

Они оба посмотрели на него. Все помолчали.

— Мне тоже, — наконец произнесла Джеана. — Но мы не должны его поощрять.

— Поощрение, — величественно произнес Хусари, широко шагая в своих черных сапогах, — не имеет значения для истинного ученого, полного энергии и усердия в поисках истины и знаний, его единственного стремления на дорогах, по которым не ходят не столь великие люди.

— Видишь, что я имела в виду, — сказала Джеана.

— Давай попробуем найти ему жилет получше, — предложил Альвар.

Они свернули за угол, на улицу, которую им велели искать, а затем все трое резко остановились. Даже Хусари, который повидал в свое время множество городов.

Рагоза всегда была оживленным, живописным городом. Когда сияло солнце, а небо и озеро были ярко-синими, как плащ киндата, можно было сказать, что город сверкает на свету: мрамор и слоновая кость, мозаики и резьба арок и дверей. Но даже при этом полгода, прожитые здесь, не подготовили Альвара к такому зрелищу.

Вдоль узкой извилистой улицы поспешно установили временные прилавки, десятки прилавков, и они ломились от масок животных и птиц, реальных и сказочных, всевозможных цветов и форм.

Джеана рассмеялась от восторга. Хусари покачал головой и улыбнулся. По другую сторону улицы стоял юный Зири, открыв рот; Альвар сам едва удерживал челюсть на месте.

Он увидел головы волка, жеребца, ярко-желтой птицы-солнца, необычайно убедительную и страшную маску огненного муравья — и все они лежали на первом столе, в начале улицы.

Навстречу им шла женщина, прекрасно одетая и увешанная украшениями. За ней раб нес изящное творение: маску из кожи и перьев в виде головы горной кошки, ее ошейник был усыпан драгоценными камнями. На ошейнике имелось кольцо для поводка; этот поводок несла женщина, как заметил Альвар. Похоже, он был сделан из кованого золота. Этот ансамбль, должно быть, стоил целое состояние, чтобы создать его, наверняка потребовалось не меньше года. Когда женщина приблизилась к трем спутникам, она замедлила шаг, потом улыбнулась Альвару и посмотрела ему в глаза, проходя мимо. Альвар оглянулся и посмотрел ей вслед. Ибн Муса громко рассмеялся, Джеана подняла брови.

— Запомни эту маску, друг мой! — сквозь смех произнес Хусари. — Запомни ее на завтра! — Альвар надеялся, что не покраснел.

Они встретились в это теплое, душистое утро, чтобы купить себе маскарадные костюмы для этой ночи, когда на улицах Рагозы до рассвета будут гореть факелы. В эту ночь город будет встречать весну и праздновать день рождения эмира Бадира, с музыкой, танцами, вином и всеми прочими развлечениями, очень далекими от строгого аскетизма Ашара. И, кстати, от учения священников Джада и высших киндатских священников тоже.

Невзирая на ясно выраженные взгляды духовных лидеров, люди приезжали в Рагозу издалека, иногда недели тратили на дорогу из Фериереса или Батиары, — хотя на восточных перевалах еще лежал снег, — чтобы принять участие в карнавале.