— Я не хочу, чтобы ты тоже уходила, Джеана. В Аль-Рассане не будет места для тебя, для вас обоих, когда придут мувардийцы.

— Нам придется попытаться найти такое место, — сказала она.

Молчание. «Он ждет», — поняла она, поэтому все же сказала это:

— Я его не оставлю, Родриго.

Она услышала, как он снова задышал.

В темноте, у непрерывно журчащего речного потока, Джеана сказала, глядя вниз, на воду, а не на стоящего рядом мужчину:

— Я была у тебя под окном во время карнавала. Стояла там долго, глядя на свет в окне. — Она глотнула. — Я чуть было не поднялась к тебе.

Она почувствовала, как он повернулся к ней. Но не отвела взгляд от реки.

— Почему ты не поднялась? — Его голос изменился.

— Из-за того, что ты мне сказал в тот день.

— Я покупал бумагу, я помню. Что я сказал тебе, Джеана?

Тут она все же посмотрела на него. Было темно, но она теперь знала черты этого лица наизусть. Они скакали из этой деревни прошлым летом, сидя верхом на одном коне. Это было так недавно.

— Ты сказал мне, как сильно любишь свою жену.

— Понятно.

Джеана отвела взгляд. Ей необходимо было это сделать. Они подошли к тому месту, где слишком трудно выдержать взгляд. Она тихо сказала, обращаясь к реке, к темноте:

— Ведь это неправильно и невозможно для женщины любить двух мужчин?

Прошло, как ей показалось, очень много времени, пока Родриго Бельмонте ответил:

— Не больше, чем для мужчины любить двух женщин. Джеана закрыла глаза.

— Спасибо, — сказала она. А потом, спустя еще секунду, изо всех сил держась за то неуловимое, что повисло в воздухе, прибавила: — Прощай.

При этих словах мгновение миновало, мир снова двинулся дальше: время, течение реки, обе луны. И то тонкое, что висело в воздухе между ними, — какое бы название ему ни дали, — мягко упало, как показалось Джеане, и осталось лежать в траве у воды.

— Прощай, — сказал он. — Будь вечно благословенна на всех тропах твоей жизни. Моя дорогая. — И он произнес ее имя.

Они не прикасались друг к другу. Они вернулись назад бок о бок, туда, где лежали спящие Диего, Фернан и Миранда Бельмонте. Постояв долгое мгновение возле своей семьи, Родриго Бельмонте пошел к палатке короля, где разрабатывалась стратегия войны.

Она смотрела ему вслед. Увидела, как он поднял полог палатки и на мгновение попал в полосу света от горящих внутри фонарей, а потом исчез, когда полог опустился за ним.

Прощай. Прощай. Прощай.

Джеана увидела, как Диего открыл глаза в предрассветных сумерках.

Он был слаб и испытывал сильную боль, однако узнал отца и мать и даже попытался улыбнуться. Но именно Фернан стоял рядом с ним на коленях и держал его за обе руки. Бернар д'Иньиго стоял позади всех и свирепо улыбался. Потом Исхак вышел проведать своего пациента, проверить его пульс и ощупать рану.

Они в ней не нуждались. Джеана воспользовалась этим моментом, чтобы отойти в сторонку с матерью и сказать ей, что она собирается делать и почему. Она не слишком удивилась, когда услышала, что Элиана и Исхак уже узнали почти обо всем от Аммара.

Оказалось, он ждал у палатки, когда они проснулись. Она помнила, как он стоял на коленях перед Исхаком прошлым летом. Эти двое знают друг друга уже давно, поняла она в тот день, а Аммар ибн Хайран был не таким человеком, который мог уехать с их дочерью, не сказав им ни слова.

Интересно, что он сказал. Она действительно удивилась тому, что не последовало никаких возражений. Ее мать никогда не стеснялась высказывать возражения. А сейчас Джеана собиралась уехать через земли, где шла война, вместе с ашаритом, навстречу будущему, которое было ведомо одним лишь лунам, — и ее мать смирилась с этим.