Может, живописец попытался изобразить старую тибетскую терьериху‑альбиноску?
Впечатляющее полотно было вставлено в неприлично дорогую резную раму и имело табличку «День рождения Даши».
Я чуть не прослезилась и стала благодарить полковника. Дегтярев краснел, пыхтел и приговаривал:
– Может, духи лучше, но они закончатся, а это на всю жизнь. Тебе нравится?
В сотый раз ответив «да», я рискнула задать собственный вопрос:
– Хуч, Банди, Снап, Черри и Жюли вышли замечательно, а вот кто изображен в зеленом платье?
Полковник издал стон:
– Ну вот, не понравилось…
– Изумительная вещь, никогда не видела ничего подобного! – абсолютно искренно ответила я. – Просто интересно, что за собачка такая?
– Это ты, – мрачно пояснил полковник. – Сам придумал композицию. Сначала хотел, чтобы художник нарисовал нас: Зайку, Кешу, Маню… Но Олежек высмеял идею, и тогда мне пришла в голову мысль о собаках, которые преподносят Даше лично приготовленный торт.
Я поглядела на собачку в зеленом платье и тут только сообразила, что у нее не морда, а лицо. Если живописец изобразил меня, и я вот так выгляжу со стороны, то, кажется, дела у меня совсем плохи, необходимо срочно нестись к пластическому хирургу. Интересно, можно ли переделать все, от подбородка до лба? Но еще больше меня поразило известие об авторе сего живописного произведения.
– Это работа Олежека?!
– Угу, – подтвердил Дегтярев. – Когда задумал подарок, я позвонил ему и попросил подсказать специалиста. Олежек возьми да и ответь: «Сам сделаю». Я, правда, потом пожалел, что с ним связался, думал, он не успеет, тянул кота за хвост, только пару часов назад отдал. И как? Нравится?
– Сногсшибательно! – в очередной раз заверила я. И, чтобы окончательно успокоить Дегтярева, добавила: – Повешу на стену напротив кровати.
Вот уже две недели картина является источником стресса. Когда я просыпаюсь по утрам, мой взгляд падает на «мексиканскую собачку», изображенную на полотне. Я вскакиваю с постели и несусь в ванную, где достаточно долго разглядываю себя в зеркало, а потом занимаюсь аутотренингом, повторяя:
– Спокойствие, только спокойствие… дело не настолько ужасно… ты не красавица, но ведь и не похожа на мексиканскую собачку… та имеет хвост и передвигается на четырех лапах…
Но сегодня привычный ритуал оказался нарушен Темой и сопровождающей его незнакомой парой. Абсолютно не обращая никакого внимания на хозяйку спальни, Тема ткнул пальцем в стену и начал:
– Вот так от…
Я возмущенно кашлянула.
– Кто тут? – подпрыгнул Тема.
– Я. Прости, конечно, если тебе кажется странным то, что я нахожусь в собственной спальне в столь ранний час.
– Извини, пожалуйста, – спохватился Тема, – но уже полдень.
– Ошибаешься, – буркнула я, разглядывая будильник, – семь ноль пять.
– Нет, нет! – принялся спорить Тёмчик. – У меня на руке часы! Ровно двенадцать дня!
Я села, попыталась пригладить торчавшие в разные стороны волосы, чихнула и вдруг поняла, по какой причине возникло недоразумение.
– Ты когда прилетел из командировки?
– Вчера поздно вечером, – сообщил Тема, – мотался в Криквиль. Ваще чума! В самолете чуть не умер от холода. Билет был на рейс не нашей авиакомпании, так думал, сервисом замучают. А ни фига! Еле‑еле плед выпросил!
– Какая разница между Москвой и этим Криквилем? – зевая, поинтересовалась я.
– Пять часов.
– Вот почему на твоих золотых стрелки показывают полдень, – докончила я. |