Очень хорошо, подумал Браун. Предположим, кто-то хочет купить оливковую рощу в Италии. Очень хорошо, закон не запрещает. Но где тогда погашенный чек, будь то в долларах США или в итальянских лирах, за сделку, которую Эдельман совершил в Риме восьмого июля прошлого года? Двести сорок тысяч долларов – даже больше, если принять в расчет также уплату официальных пошлин, конечные издержки и налоги, перечисленные в итальянском заключительном балансе, – переходили из рук в руки в июле.

Откуда взялись двести сорок тысяч долларов?

– Алло! – повторила она. Голос ее был тихий и словно заплаканный.

– Это Берт, – сказал он.

– Алло, – сказала она. Таким же тихим заплаканным голосом.

– Берт Клинг, – сказал он.

– Я знаю, – сказала она.

– Прости, – сказал он. – Я не хотел обижать тебя.

– Очень хорошо, – сказала она.

– Мне и в самом деле очень жаль.

– Все в порядке.

Воцарилась долгая пауза.

– Ну, как ты? – спросил он.

– Отлично, – ответила она.

Опять воцарилась долгая тишина.

– У тебя холодно в квартире? – спросила Эйлин.

– Нет, все в порядке. Тепло и хорошо.

– Я замерзаю у себя, – сказала она. – Завтра с утра первым делом позвоню в мэрию. Ведь они не должны выключать отопление так рано, а?

– Ну, я думал, в одиннадцать.

– А что, уже одиннадцать?

– Уже почти полночь.

– Но они не должны ведь отключать его полностью на ночь?

– До шестидесяти двух градусов, по-моему.

– Радиаторы просто ледяные, – пожаловалась она. – Я накрываюсь четырьмя одеялами.

– Тебе нужно электрическое одеяло, – сказал Клинг.

– Я боюсь таких. Боюсь, от них бывают пожары.

– Не бойся, они достаточно безопасны.

– А у тебя есть электрическое одеяло?

– Нет. Но все говорят, что они безопасны. Ну, я просто хотел удостовериться, что с тобой все в порядке. И правда, извини, что...

– И прости меня. – Она помолчала. – Эта сцена называется «Извини-прости». Верно?

– Пожалуй.

– Да, вот такая сцена, – сказала она.

Они опять замолчали.

– Ну, – сказал он, – уже поздно. Я не хочу...

– Нет, не клади трубку, – сказала она. – Поговори со мной...

Поездки в Цюрих – пять только за последний год – вдруг стали понятны, если учесть, что единственными расходами были еда и проживание в гостинице. Эдельман явно не вел никаких дел в Цюрихе, во всяком случае, связанных с камнями.Тогда зачем он ездил туда? И почему за его поездками неизбежно следовали кратковременные заезды в другиегорода на континенте? Его маршруты, восстановленные с помощью чеков в каждом городе, казалось, следовали одной и той же схеме: Амстердам, Цюрих, Париж, Лондон, иногда с заездом в Лиссабон. Браун понял, что поездки Эдельмана в Цюрих были продиктованы не столько желанием посетить Альпы, сколько желанием проверить свои деньги.

Не было возможности выяснить, имелся ли у него счет в швейцарском банке.