Браун знал, что на самом деле он очень красив.

Когда Браун смотрел в зеркало, он видел очень красивого человека с шоколадного цвета кожей и внимательными карими глазами. Браун нравился самому себе – и весьма. Браун был в ладу с собой. Браун был рад, что он полицейский. Он знал, почему на самом деле белые переходят на другую сторону при встрече с ним: они думают, что все черные – воры или убийцы. Он часто сожалел о том, что стал детективом: он больше не носил голубую полицейскую форму, которая вступала в противоречие с его коричневой кожей. Черные особенно любили забирать представителей собственной расы. Он очень любил, когда какой-нибудь черный пижон говорил: «Эй, браток, отпусти на свободу».

Эдакий пижон был для Брауна таким же братом, как, скажем, гиппопотам. В мире Брауна были плохие парни и хорошие парни, а цвет кожи ничего не менял. Браун был одним из хороших парней. Все, кто нарушал закон, были плохими парнями. Этой ночью кто-то из плохих парней оставил окровавленный труп на полу в гараже под домом на шоссе Сильверман-роуд. Клинг принял донесение, Браун был его партнером, и вот они, двое хороших парней, ехали среди кружащихся хлопьев снега, и с ними была хорошая девушка на заднем сиденье... Он вспомнил, что обещал высадить ее у метро.

– Станция на углу Калвер и Четвертой годится? – спросил он.

– Годится, Арти, – ответила Эйлин.

Клинг съежился в своем пальто и глядел в окно на летящий снег. Автомобильная печка дребезжала: барахлил вентилятор. Это была самая неладная машина в отделе. Браун подумал, что ему всегда не везет. Каждый раз, когда приходила его очередь брать машину, он получал эту.Наверное, самая ужасная машина во всем городе.Тарахтела, как дешевая проститутка: вероятно, прогорел глушитель, и всегда пахло выхлопными газами, отчего пассажиры, наверное, травилисьпо дороге к месту преступления.

– Уиллис говорит, ты задержала того типа, который стягивал с женщин трусы, верно? – сказал Браун.

– Да, – улыбнулась Эйлин.

– Очень правильно, – кивнул Браун. – В такой холод женщинам просто необходимоносить трусы. – Он расхохотался. Эйлин тоже стала смеяться. Клинг молча глядел в окно.

– Не боишься ехать в метро в такое позднее время? – спросил Браун.

– Все будет в порядке, – ответила Эйлин.

Он подкатил машину к бордюру.

– Ты уверена?

– Абсолютно. Спокойной ночи, Арти, – сказала она и открыла дверь. – Спокойной ночи, Берт:

– Спокойной ночи, – сказал Браун. – Береги себя.

Клинг ничего не сказал. Эйлин пожала плечами и закрыла за собой дверцу. Браун смотрел, как она спускалась по ступенькам в метро. Он отъехал от тротуара, когда ее голова исчезла из поля зрения.

– Какой адрес, напомни, – сказал он Клингу.

– Шоссе Сильверман-роуд, тысяча сто четырнадцать.

– Это поблизости от Овала?

– Западнее на пару кварталов.

У тротуара стояло несколько патрульных машин, когда подъехал Браун. Их проблесковые фонари мигали то красным, то синим светом сквозь падающий снег.