|
Может быть, даже ускользнувший от нюрнбергских следователей. Именно его и снабдили карточками Максима, чтобы письменно показать, что его «сын» — вылитая мать в дни их сожительства. Кто подтвердит это сожительство? Оказывается, школьная подруга его матери, которую они якобы где-то нашли. А не выдумали ли они ее, как выдумали абверовского «аптекаря» Мальберга? Можно ведь найти и роддом, где умерла мать, сестер, принимавших ребенка, и людей, знавших «аптекаря» Мальберга. Кто же может сделать это? Он сам, Максим, если бросит работу. Но можно ли ее бросить сейчас, когда каждый опыт — это находка? И можно ли ее бросить тогда, когда шпрингеровский журнальчик выплеснет эту мерзопакость на своих скандальных страницах? Нет, нельзя. Он должен быть вооружен для борьбы. Знанием, уверенностью и волей. Кто-то должен помочь ему. Впрочем, он уже знал кто.
* * * Через два часа после приезда Каринцева с Хэмметом в Загорск Корецкий получил извещение, что Каринцев, просидев около часа с американцем в ресторане, возвращается домой на такси. Один. — Что бы это значило? Может быть, сделка не состоялась? Гриднев по привычке ответил с раздумьем: — Допустим и другой случай. Вербовка состоялась, но оба, в целях конспирации, разъезжаются поодиночке. А может, вербовки и не было: Хэммет все еще проверяет жертву. Изучив Максима, я полагаю, что на предательство он не пойдет. Ну а если у Хэммета есть возможность шантажа? Мы этого, к сожалению, не знаем… — Отец? — Допустимо. — А может быть, он приедет к нам? — Если вербовка состоялась, для него это — лучший выход. Позвони-ка на всякий случай дежурному в пропускную и закажи пропуск на имя Каринцева. Пусть пропустит без всяких документов. Через час секретарь сообщила Гридневу: — К вам просит разрешения войти товарищ Каринцев. — Пригласи его. Максим начал совсем уже неожиданно: — Разрешите доложить, товарищ полковник, меня принуждали стать предателем нашей Родины. Простите за пафос. — Кто? — спросил Гриднев. — Некий Дин Хэммет. Работник американского посольства в Москве. Говорил он со мной откровенно и настойчиво, по-видимому даже не сомневаясь в моем согласии. Вас это не удивляет, товарищ полковник? — Нет, конечно. Хэммет — агент Центрального разведывательного управления. Это его работа, только прикрытая дипломатическим паспортом. — И вы это знаете? — Неофициально. — Не понимаю, — недоуменно заметил Максим. — Есть же способ избавиться от таких субъектов. На дипломатическом языке, кажется, он называется персона нон грата. — Пока мы не уличим эту персону в разведоперации, международное право на его стороне. — Считайте, что уличили. Мне предлагали за успешный результат моих опытов американское гражданство плюс счет в любом американском банке. Неудачу обеспечивал аванс, причем о результате каждого опыта я должен буду сообщать им по конспиративной связи. — Он не скуп, — улыбнулся Гриднев. — На чем же они зацепили вас? На выходе из рядов комсомола или на отказе от членства в партии? — На отце. Мать умерла при родах, не назвав отца, когда ее только что принесли с улицы. — Далее Максим рассказал все, чем угрожал ему Хэммет, добавив и свои размышления по дороге к Москве. — Хитро задумано, но с прорехами, — сказал Гриднев. — Вам бояться нечего, и шпрингеровская провокация не потревожит ни государство, ни науку. Такие штучки нам преподносились не раз, и всегда провокаторы и лжецы умолкали с позором. |
