Я даже пытаюсь ущипнуть одного из них. Никакого результата. Личность морщится, но рукам волю не дает. Приказ….
– Хррр. Первый, первый! – это с переднего сиденья третья личность связывается с таинственным «первым» по рации. – Подъезжаем к объекту. Посылка готова к передаче. Подготовьте приемную комиссию.
«Газик» подъезжает к обшарпанному входу. Машину мгновенно окружают плотным кольцом солдатики срочной службы. С автоматами и задумчивыми сержантами.
– Хррр. Выносите посылку, – хрипит рация. – Всем, всем! Готовность номер «раз».
Веселое зрелище. Угрюмые парни с натянутыми на лица черными лыжными шапочками с прорезями для глаз, аккуратно вынимают меня из машины и, не обращая внимания на возгласы прохожих о поимке очередного маньяка, втаскивают на крыльцо отделения. Вертят по сторонам лыжными шапочками, проверяя, все ли в порядке и ласково запихивают меня в двери. Случайного полковника, оказавшегося в дверях не ко времени, укладывают на грязный пол. Приказ.
– Хррр. Посылка внутри.
– Хррр. Снимите наружную обертку. Сообщите о состоянии посылки.
– Хррр. Наружное наблюдение снято. Посылка в весе не потеряла. Готова к передаче.
Лыжные шапочки короткими перебежками доводят меня до дверей приемной. Отдают честь и оставляют прислоненным к стене под неусыпный взор секретарши Лидочки, вооруженной по торжественному случаю пистолетом. От непривычно тяжелого веса оружия руки секретарши дрожат, а по молодому девичьему лицу текут капельки пота, перемешиваясь с импортной косметикой.
Известная мне статистика говорит, что наибольшее число нервных срывов происходит у секретарш, которым доверяют оружие. Поэтому я, от греха подальше, стою смирно, вопросов не задаю, в глаза молодым, но нервным особам, не смотрю. Дрогнет рука у молодого бойца, поминай Лешка, как звали.
– Пономарева привезли? – секретарша от неожиданности вздрагивает. Мечется между столом и мной. Но профессиональная привычка берет верх. Бросается к селектору и хриплым от волнения голосом докладывает, что лейтенанта Пономарева, тоесть меня, уже привезли и она, тоесть секретарша Лидочка, держит меня на мушке и готова выполнить свой долг до самого конца. Но только если отпуск ей дадут в летний период.
На что голос капитана Угробова предлагает секретарше Лидочке не гнать сибирскую язву, а немедленно запустить молодого лейтенанта Пономарева в кабинет.
– Без дополнительной охраны? – ужасается Лидочка.
Капитан язвительно советует вызвать подчиненной роту спецназовцев для защиты чести и достоинства, после чего обращается непосредственно ко мне:
– Лейтенант! Ты там?
– Здесь я, товарищ капитан, – отвечаю шепотом. Лидочка так и норовит нажать на курок.
– Тогда не обращай внимания на эту…, – в селекторе у капитана что‑то громыхает. Может быть, падает с подоконника кактус – …И заходи. Только медленно. Не хочу видеть героя отделения с дыркой в голове, вместо дырки в мундире.
Капитан хохочет, весело и заразительно.
Я же строго следую совету, и по стенке, не торопясь, добираюсь до дверей, ведущих в кабинет Угробова.
– Заходи, сынок. Заходи.
В кабинете с моего последнего визита практически ничего не изменилось. Клубы дыма, повинуясь сезонным движениям воздушных масс, мечутся из угла в угол. Кактус, не поливавшийся со времен последней мировой войны, грустно топорщится колючками. И капитан, с сигаретой в зубах кушает распластанную на столе селедку с черным хлебом.
– Садись, – кивает капитан на стул. – Чувствуй себя как в кабинете начальника. Рад, что вернулся живой и невредимый. Как семья, как работа? Может, помощь моральная требуется?
Мама всегда говорила, что у меня врожденное чувство ощущения опасности. |