— Я сбежал оттуда. Выбежал на какую-то дорогу, поймал попутку до города… Потом пришел в милицию и все рассказал. Меня прятали какое-то время по ментовкам. Не разрешали никому звонить. А потом, когда их всех взяли, выпустили. Я попросил отпустить к матери, до суда… Юля, прости меня. Я все время думал о тебе. Все время. Но мне было так стыдно, так плохо из-за того, что произошло тогда… Мне казалось, что нет такого человека, который мог бы верить другому человеку снова и снова. Прости меня, Юля… Прошу, прости.

Не замечая своих слез, она прикоснулась к его волосам, потом взяла в ладони его лицо и поцеловала. Он дрожал, как в лихорадке, сотрясаясь от внутренней бури.

— Помоги мне… — сорвалось у него с губ. — Помоги…

— Что? Что, Вадим? — пыталась она разглядеть в его глазах ответ, заражаясь каким-то ужасным беспокойством.

— Там… в бардачке…

Она быстро открыла бардачок и увидела множество пакетиков с одноразовыми шприцами и ампулы.

— Черт, я же могу без них! — выкрикнул он. — Могу! Не давай их мне! Я не хочу! Поедем куда-нибудь, где мне помогут…

— Конечно, конечно, — согласилась она, прижимая его голову к себе. — Тс-с-с, все хорошо, все будет хорошо…

В этот момент со стороны дома раздалась песня, старая странная песня…

— Мы сейчас уедем, — сказала она ему на ухо, ощущая решительность и странное облегчение. — Уедем туда, где тебе помогут. Ты мне веришь?

Он кивнул, ничего не желая и ничего не чувствуя, кроме ее рук. Ее спасительных рук.