Но… почему он отпустил такси?!

Кевин сжался, как от удара. Она отказывает ему?! Он внимательно посмотрел в блестящие глаза, которые она старательно прятала от него. Так и есть. Слезы. Зеленовато-серые озера, до краев налитые печалью. Улыбка у нее получилась храбрая, но неестественная. Ни следа обычной жизнерадостности.

Он должен уйти.

Если он не уйдет сейчас — он очень сильно рискует. Он и так почти переступил черту. Если он сделает еще один шаг, то будет поздно.

В конце концов, она на него работает, и он платит ей зарплату.

Он с внимательной отвлеченностью мысленно выслушал все доводы, которые предложил ему холодный разум.

И шагнул вперед.

Неуверенной рукой он коснулся горькой складки в уголке ее рта. Она ошеломленно вздохнула. Ресницы взметнулись вверх, зрачки стали угольно-черными. У него сжалось сердце. Ему захотелось успокоить ее, стереть горькую тень с ее прелестного лица, дать ей почувствовать себя уверенной и защищенной. В ее испуганных глазах застыл немой вопрос.

Ее умоляющий взгляд вдруг разбудил в нем чувства, о которых он и не подозревал. Его захлестнуло животное желание, он чувствовал себя самцом, настигшим самку, которая после долгих отказов готова, наконец, уступить ему. Именно ему, потому, что он сильнее всех соперников и потому, что он один достоин ее.

Кевин чувствовал в себе необыкновенную мужскую силу. Он добьется своего, он заставит ее уступить. И не просто уступить. Он сделает так, что она сама захочет его. Она уже его хочет. За ее смятением и страхом он чувствовал готовность, затаившийся огонь. Он разбудит его!

Он скользнул ладонью по ее щеке, почувствовал бархатистое тепло ее кожи, провел пальцем по твердой и в то же время хрупкой линии подбородка. Коснулся маленького ушка, затаившегося среди шелковистых прядей. Потом позволил своей руке опуститься ниже, заскользить по нежной шее, по плечам…

И склонился к ее лицу. Медленно, чтобы не напугать ее. Поймал себя на том, что и сам медлит, чтобы подольше растянуть этот сладкий момент. У нее было время отстраниться. Он не держал ее. Но она не отстранилась. Она стояла неподвижно, но это не была неподвижность безразличия. Как и он, она наслаждалась тонкой гранью между уже испытанным и еще неизвестным, тем, что ждало ее впереди.

Он коснулся губами ее губ, открывая для себя их душистую свежесть и мягкость. Нежно, легко он принялся целовать их, словно пил легкое вино мелкими глотками гурмана. Почувствовав робкий ответ, он прильнул к ее губам, приоткрыл их и устремился в сладкую глубину. Она приняла его поцелуй и ответила, сначала нерешительно, словно сомневаясь, правильно ли это, а потом смелее. Кевин был готов на что угодно, чтобы убедить ее — да, ей можно все. Касаясь языком его языка, позволяя ему проникать глубже, она приняла его нежную игру. Поцелуй превратился в долгий, волнующий танец, в котором партнер то наступает, уверенно ведя партнершу, то отпускает ее, предоставляя ей свободу, давая возможность дать танцу новый рисунок. Она с наслаждением позволяла ему эту волнующую игру, а когда он останавливался, чтобы перевести дыхание, — тогда она сама возобновляла поцелуй.

Кевина охватило доселе незнакомое чувство. Как непохоже было то, что делала Кэт, на любовь Тары, на ее агрессивный сексуальный напор. Тара всегда была готова к сексу и всегда знала самый короткий путь, нежные любовные игры были чужды ей. Тара находила удовлетворение с любым партнером. А с этой женщиной… Он сначала должен был соблазнить, уговорить ее, зажечь в ней огонь страсти. Заставить ее забыть неудачный прошлый опыт, убедить ее в том, что с ним все будет иначе. С ней он чувствовал себя: особенным, неотразимым, единственным.

Она напряглась, он почувствовал, как выпрямилась ее спина. Испуг? Шок? Сопротивление? Он пока не мог понять. Нет, только не отказ. Он не позволит ей! Он попытался поцелуями отвлечь ее от попытки к бегству.