— Пришлите горничную ко мне.

— Хорошо, ваша светлость.

Озадаченный и несчастный, Долтон вышел из комнаты и через несколько секунд вернулся вместе с Нинетт, шустрой молоденькой француженкой, которой Изабелла поручила прислуживать Эме. Девушка была очень молода и явно боялась герцога. Она присела в реверансе, а потом стояла, опустив глаза и нервно теребя уголок передника.

— Насколько я понимаю, ваша госпожа покинула дом ранним утром?

— Да, ваша светлость.

— А она не сказала, куда направляется?

— Нет, ваша светлость.

— Расскажите подробно, что произошло.

— Вчера вечером я ждала, чтобы помочь мадемуазель раздеться. Она сняла платье и сказала:

— Возьми мои часы, Нинетт, и приходи за мной ровно в четыре.

— Я сделала так, как велела мадемуазель. Когда я пришла, она извинилась за то, что не дала мне спать. Она всегда была очень добра.

— Да-да, — нетерпеливо подтвердил герцог, — продолжайте!

— Она послала меня за месье Долтоном, а когда он пришел, отправила спать.

— Это все?

— Она сказала, что, когда вы утром спросите о ней, я должна передать вам вот это.

Все еще трепеща от страха, девушка достала из кармана передника письмо.

Герцог взял письмо из ее дрожащих пальцев и отпустил горничную.

— Вы свободны, — резко произнес он.

Нинетт и Долтон направились к двери, но герцог спросил:

— Что было надето на мадемуазель, когда она уезжала из дома?

— Черный плащ, ваша светлость, — ответила Нинетт, — а под ним — белое платье. Я никогда не видела их раньше.

Герцог присел к туалетному столу, глядя на запечатанное письмо. Лишь через несколько секунд он сломал печать. Буквы плясали перед его глазами. Усилием воли он заставил себя прочитать письмо.

<style name="FontStyle55">Монсеньер, я люблю вас. Вы это знаете, и все же я должна повторить это снова и снова, чтобы вы ни на минуту не усомнились: я вас люблю. И именно потому, что я так глубоко люблю вас, а вы любите меня, я знаю, что своим счастьем мы не должны приносить страдания другим.

<style name="FontStyle55">Я боюсь не только за свою мать, но и за королеву. Вчера мы притворились друг перед другом, что сможем легко скрыть, кто я на самом деле, но я не настолько проста и глупа, чтобы не понимать: рано или поздно кто-нибудь все равно откроет правду. Мне нечего стыдиться, но и для мамы, и для королевы это окажется катастрофой. Мы оба хорошо представляем себе, как ужасны окажутся последствия скандала для Франции.

<style name="FontStyle55">Мы не можем предать любовь, монсеньер, сознавая, что своим счастьем приносим горе, позор и страдания другим. Именно поэтому вчера, когда мы сидели в пыльной кладовке, я решила, что должна вернуться в монастырь. Я приму постриг и останусь в обители до конца своих дней.

<style name="FontStyle55">Пожалуйста, монсеньер, возвращайтесь в Англию немедленно: не пытайтесь встретиться со мной и разубедить меня в том, что, как мы оба знаем, является единственно правильным.

<style name="FontStyle55">Как я сказала вам вчера ночью, я люблю вас и буду любить вечно. Берегите себя, мой дорогой монсеньер. Я непрестанно буду за вас молиться: куда бы вы ни направились, что бы ни случилось, моя любовь навсегда останется с вами.

Долго-долго герцог сидел, глядя на письмо, а потом закрыл лицо руками. Однако к завтраку он спустился внешне спокойным. Изабелла и Гуго ожидали его, и по их лицам Себастьян понял, что они все знают.

Спокойным бесцветным голосом герцог рассказал, что произошло накануне у графини де Фремон.

— Опять герцог де Шартр! — не сдержал возмущения Гуго.

— Да, опять.