Он подошел к "джипу". У меня от ужаса подкашивались ноги, лицо закрывали распустившиеся волосы. Я спросила:

- Ну почему? Почему вы так ожесточились, господин полковник?

Он подал знак своим спутникам занять места в машине и ответил мне тихим, хриплым от ярости голосом:

- Хотите знать почему? Во Франции этот негодяй в праздник изнасиловал и убил юную девушку!

Полковник закрыл лицо руками, не в силах совладать с нахлынувшими чувствами.

- Юная, восемнадцатилетняя девушка… чистая… Накануне вечером… она согласилась стать моей женой!.. - Вот все, что он смог выговорить.

Даже Джон Уэйн способен плакать - я видела, как слеза сползла по его щеке. Молодой солдат, сидевший за рулем, вдруг сказал неожиданно теплым, сочувственным тоном:

- Ну-ну, господин полковник, не надо доводить себя до такого!

Полковник Котиньяк отер лицо рукавом. Сделав над собой усилие, он сухо кивнул мне и прибавил голосом человека, привыкшего командовать:

- А ну, застегнитесь! Терпеть не могу расхристанных лейтенантов!

Сел в "джип", и они уехали. Я застегнула китель сикось-накось. Я опять не знала, чему мне верить. Как сомнамбула вошла в палатку, закрыла дверь. Все еще находясь под впечатлением от услышанного, я смотрела на Мориса невидящими глазами. Подойдя к столику, машинально задрала юбку и приняла позу, в которой меня застал приезд этого страшного человека.

Морис вновь прижался ко мне сзади, поцеловал в шею, стал ласкать мне груди, но чувствовалось, что и ему не по себе.

- Ты все слышал? - спросила я.

- Он лжет. Ты прекрасно знаешь, что я никого не насиловал и не убивал. Все это гнуснейшая судебная ошибка.

- Да я не о том. Тебе нельзя оставаться здесь ни минуты.

Я почувствовала, как он входит в меня, и не могла сдержать стона.

- Там на дворе стоит санитарная машина. Сможешь достать от нее ключи?

- Конечно.

Пузырьки на столе мало-помалу снова стали ритмично позвякивать. Он шепнул:

- Сможешь бежать со мной, прямо сейчас?

- Одного я тебя никуда не пущу!

- Я даже не знаю, куда бежать!

Я хотела было ответить, что мы поедем по направлению к Мандалаю, попробуем перейти китайскую границу, что в Шанхае у меня есть знакомый - очень ловкий американец, но я так ослабела, что шепнула только:

- А я знаю…

- Вот и прекрасно.

Когда мне стало совсем хорошо, он подхватил меня, чтобы я не упала, но, поскольку хорошо было и ему, а его подхватить было некому, мы оба оказались на полу - вместе с пузырьками, потому что столик опрокинулся. Я лежала снизу, он сверху. Как это получилось, что я развернулась к нему лицом? Форменные рубашка с юбкой превратились в мятые тряпки… В этом хаосе мы и достигли рая. Нет, ни за какие блага мира не отпущу его одного.

Я была совсем мокрая и разделась догола. Не до любви, как положено, а после. Когда я скатала поехавшие чулки в комок и стала засовывать их в карман, откуда недавно достала, он обратил внимание на бирку - "Queen of the Hearts" - "Дама червей" Его это позабавило: как-никак именно червонная дама победила в игре с Чжу Яном, и вдобавок он когда-то отдыхал в пансионе с таким же названием. После всех наших акробатических номеров мы улеглись в постель. Я прижималась к нему все теснее и теснее. Он спросил:

- И чулки вам тоже выдает Морфлот?

- О Господи! Нет, конечно. Вернее, скажем так, не всегда.

Я кивнула в сторону семи, может, шести, башен, составленных из деревянных ящиков. Все это время они стояли в углу палатки.

- Эти ящики битком набиты чулками. Но проходят как сухое молоко.

Он приподнялся, чтобы получше их разглядеть. Вскочил, чтобы их потрогать.