Дэнверс пригласила к себе ее светлость герцогиню, и, возможно, она сегодня придет. Но может, и нет, супруга герцога Мальборо могла и пренебречь приглашением служанки.

«Господи, — подумала миссис Дэнверс, — я не посмела бы позвать ее, если бы не ребенок».

Дочь ее была отнюдь не ребенком, но достаточно взрослой девушкой, чтобы получить место горничной у королевы. Конечно, миссис Дэнверс могла бы обратиться к самой королеве, и та наверняка сочувственно ее выслушала. Но за последние годы стало правилом обращаться с просьбами к ее величеству только через герцогиню. Если бы королева согласилась удовлетворить какую-то просьбу, а герцогиня сочла, что ее удовлетворять не следует, то нашла бы способ настоять на своем.

Все в окружении королевы давно поняли, что ею управляет герцогиня.

«Ничто не может изменить этого, — сказала себе миссис Дэнверс, — ничто! А поэтому, несмотря ни на что, надо угождать ей».

В ближайшем окружении королевы недавно произошла перемена. Королева определенно становилась все более беспомощной, но, казалось, не жаждала общества герцогини, как прежде. Только и слышалось: «Хилл! Хилл! Где Хилл?»

Можно подумать, эта девчонка служит ей с самого детства!

Дэнверс недолюбливала Хилл. Девушка была спокойной, никогда не выходила из себя и никогда не огрызалась. Однако старая служанка считала ее «себе на уме». Когда герцогиня сердится, об этом знает весь двор; она, как сама любит повторять, искренняя и откровенная. Хилл — совсем другое дело.

Этой девчонки нужно остерегаться. Всем. Может, и самой герцогине.

Миссис Дэнверс задумалась, как повести себя, как объяснить, почему она, простая горничная, осмелилась попросить могущественную герцогиню зайти к ней. Нельзя сказать: «Прошу вас позаботиться о моей дочери, когда меня не станет». Зато можно: «Хочу предостеречь ваше высочество, что отношения между королевой и Эбигейл Хилл какие-то странные».

Она неторопливо оделась, прилегла, потому что королева освободила на время ее от работы, и стала мысленно повторять, что скажет, если придет герцогиня.

Сара приехала во дворец поговорить с королевой о некоей миссис Вейн, которую собиралась устроить горничной.

Королева дулась после истории с Сандерлендом, но герцогиня решила покончить с этой ее глупостью. Нечего Анне сердиться на то, что Сара и министры показали ей — долг перед страной важнее личных отношений.

Явно потому она и отказалась принять миссис Вейн. Об этом просил ее Годолфин, его поддерживал Мальборо. Эта женщина стала бы преданной им, а они считали, что желательно иметь побольше преданных людей в окружении королевы.

— Я уже пристроила туда Хилл, — сказала обоим Сара. — Она никогда не забудет, что я для нее сделала.

— Хилл слишком тупа и раболепна. Почти ничего не замечает, — ответил Годолфин.

— Да, но она часто находится рядом с королевой, и вряд ли кто посмеет чернить меня в ее присутствии, зная, что она моя ставленница и непременно мне донесет.

— И все же неплохо было б устроить туда миссис Вейн.

— Поговорю с королевой сегодня же, — пообещала Сара.

И, едва поприветствовав Анну, заговорила с ней на эту тему.

— Вейн замечательная женщина, миссис Морли. Я ручаюсь за нее. Она будет честно вам служить.

— Не сомневаюсь, что миссис Фримен рекомендует мне только замечательных людей.

— В таком случае я безотлагательно пришлю ее к вам.

— Но мне, — сказала Анна, — горничные не нужны.

— Миссис Вейн очень приятная женщина.

— Не сомневаюсь, что отзывы миссис Фримен о ней справедливы.