Мастер Чэнь. Любимый жеребенок дома МаниаховЦикл о Нанидате Маниахе – 3
КНИГА ДРАКОНОВ
И не вообразите, что говорю я с юношеской самоуверенностью или с заносчивостью варвара, когда сообщаю вам, что мы изменим это все.
САРАКИНОС
И мир изменился за мгновение. — Саракинос, — выдохнул Прокопиус за моей спиной — он не успел еще испугаться, не успел удивиться. Две бурые фигуры перегородили нам дорогу по дну ущелья. Двое всадников, закутанные в пыльно-грязные бурнусы непонятного цвета, такими же тряпками обмотаны их головы — но из этих тряпок торчат весьма характерные носы. Кони… строго говоря, я не мог по-настоящему рассмотреть ни коней, ни людей — им в спину, мне в лицо, по ущелью тек расплавленный мед солнца, только мошкара взблескивала снежно-белыми хлопьями вокруг этих двух силуэтов и исчезала, сметаемая нервными взмахами конских хвостов. А вот еще рукоятки мечей, чернеющие обрубками за плечами этой пары. И — чувства в такие мгновения обостряются, а время почти останавливается — и неторопливый перестук копыт, который слышится откуда-то сзади, не от Прокопиуса, остановившегося почти у крупа моего коня, а там, дальше. Быстрое движение головой влево и назад — да, третий бурый силуэт. Итого три воина, фактически запершие нас в ущелье с довольно крутыми склонами.
Не просто воины, бесспорно, «саракинос». Вне всякого сомнения — именно «саракинос». Этого, конечно, никак не может быть. Все равно что вы подъезжаете к воротам дворца бухар-худатов для очередного неприятного разговора с его главным обитателем и видите, как вам навстречу неспешно выходит на задних лапах аджахор, волоча по дворцовым ступеням черный чешуйчатый хвост и выковыривая когтем кровавые ошметки мяса из длинных тонких зубов. Другое дело, что не лучшая идея — тратить время на размышления о том, почему такого никак не может случиться. Не стоило думать и насчет того, что не могли трое «саракинос» вот так неспешно ехать по дну этого ущелья, даже не вытаскивая мечей из-за плеч. Да, мы почти в пустыне — точнее, среди гор, заросших лесом, где деревни и городки большая редкость. Да, на юг отсюда начинаются совсем другие ущелья, под иной властью. Их — вот этих троих — властью. Но все-таки мы по эту сторону границы в империи, которая ведет войну с «саракинос» уже сто восемнадцать лет. Сначала — войну жалкую, попросту катастрофическую, но потом проклятые завоеватели все-таки отхлынули, вопреки всему, от стен Города и больше к ним не подступали, ну, а сейчас… Сейчас война стала совсем, совсем другой. Где-то не очень далеко отсюда граница, укрепленные городки и кастры на вершинах гор над ущельями, тысячи ополченцев сторожат эту границу с удивительной эффективностью. Это не императорская армия, которая когда еще доскачет — это местные люди, знающие здесь каждую тропу. Войну, вообще-то, никто не прекращал, и бурая река вот таких всадников в развевающихся плащах, растекающаяся по какой-то здешней долине — да, это может произойти в любой момент. И тогда — известно, что делать: спокойно уйти с пути этой реки, чье приближение выдает грохот и дрожь земли, ржание, крики. И следить за тем, как силуэты в серых плащах перегораживают этой армии путь к отступлению поваленными деревьями, а их собратья неспешно и беззвучно расстреливают вторгшихся с горных склонов. Но увидеть эту одинокую троицу здесь и сейчас, в узкой расщелине, среди утреннего золота лучей и постепенно нагревающейся солнцем листвы… — Ий-я Сакр, — радостно и уверенно сказал один из «саракинос» другому, вглядываясь в мое лицо. — Ай салам! И он приложил ладонь ко лбу, потом к складкам бурнуса там, где сердце. |
