Роберт отстранился, вспомнив, что они находятся на открытой общественной парковке. Правда, и внутри им было бы не намного лучше со всеми этими людьми, снующими туда-сюда. Он ласково перебирал пряди ее волос, а потом мягким движением запрокинул ее голову, словно стремясь разглядеть каждый нюанс, каждую эмоцию, отражающуюся на ее выразительном лице. Должно быть, его полностью удовлетворил вид ее затуманенных страстью глаз, умолявших о наслаждении, потому что его пальцы с силой потянули ее за волосы, а хрипловатый голос произнес:

— Не здесь, черт побери. Но как только ты окажешься у меня дома…

Ему даже не нужно было заканчивать фразу. За него все сказали взгляд и тон, наполненные столь откровенным чувственным голодом, таким сильным и неукротимым, что от этого зрелища Эви охватила дрожь.

Немного придя в себя и вспомнив, где они стоят, Эви смущенно огляделась по сторонам, а потом прикоснулась к его руке и высвободилась из жарких объятий. Сколько еще времени пройдет, пока она окажется дома? Она не была уверена, что сможет дождаться этого. Все ее тело ныло и пульсировало от неутоленного желания.

Этот долгий день наверняка станет настоящим испытанием для ее выдержки, и она пожалела, что летние дни такие длинные. Эви нуждалась в Роберте, в том, как он мощно двигался внутри нее, заставляя забывать обо всем, кроме дурманящего кровь наслаждения, в которое она погружалась всякий раз, когда они занимались любовью. Она ощущала себя незащищенной, все ее чувства были словно оголены и выставлены напоказ.

И в самом деле пришлось нелегко, думала она тем вечером, когда закрывала причал на ночь, изо всех сил стремясь придерживаться установленного графика. Роберт хотел забрать ее сразу же, но она воспротивилась:

— Я не хочу оставлять свою машину здесь на ночь, — сказала она. — Потому что тебе придется завтра везти меня сюда, и тогда все утро пройдет впустую, так как ты будешь околачиваться поблизости, отвлекая меня от работы.

— Это не было бы пустой тратой времени, — проворчал он, скорчив на лице гримасу, после чего Эви догадалась, о чем он подумал, и как бы они могли провести утренние часы.

Искушение было так велико, что она уже почти сдалась, но снова покачала головой:

— Это выглядело бы слишком вызывающе, особенно если мой пикап будет все еще здесь, а ты привезешь меня. Крейг…

— Так ты волнуешься из-за Крейга, которому прекрасно известно, что мы спим вместе? — усмехнувшись, спросил Роберт, и от этого в его глазах заплясали смешинки. — Ему уже семнадцать, милая, а не семь.

— Я знаю, но… тут тебе не Нью-Йорк. Мы здесь более консервативны.

Он все еще улыбался, но с готовностью уступил:

— Ладно, оберегай его деликатную впечатлительную натуру, хотя должен сказать тебе, что у большинства подростков чувствительности не больше, чем у носорога.

Она засмеялась и от этого почувствовала себя лучше, на сердце значительно полегчало.

— Ну, тогда позволь просветить тебя, что я чувствовала бы себя неловко.

Он поцеловал ее в лоб.

— Тогда едем со мной, сладкая. Я купил парочку стейков и зажарю их на гриле, после того как привезу тебя домой.

— У меня есть идея получше, — сказала она. — Ты начинай готовить, а я сама подъеду. А то это займет слишком много времени.

Он снова улыбнулся и слегка провел подушечкой большого пальца по ее нижней губе в невесомой изысканной ласке.

— Из-за тебя я чувствую себя сексуально озабоченным подростком, неуклюжим, словно носорог-переросток, — пробормотал Роберт, а Эви смущенно покраснела.

Всю дорогу, пока она ехала домой, предвкушение горячило ей кровь, занимая все мысли; она то взмывала от эйфории в небеса, то погружалась в черную меланхолию.