Наконец Энгус нехотя отстранился. Впереди долгая ночь, но ей еще нужно многому учиться.

— Как прекрасно! — выдохнула Фиона, не сводя с него глаз. — Мне ужасно понравилось. Я все правильно делала? Я никогда ни с кем не целовалась, но, по-моему, все получилось вполне естественно.

Штаны еще никогда не казались ему столь тесными. Того гляди лопнут!

Разжав руки, Энгус встал и начал поспешно сбрасывать одежду.

— Да, — согласился он, глядя на Фиону. — Поцелуй — это выражение приязни между мужчиной и женщиной, а твои губки слаще нектара.

Старательно сохраняя бесстрастное выражение лица и глядя при этом на Фиону, Энгус стащил сапоги, чулки и штаны и, отбросив их в сторону, выпрямился. Ресницы Фионы чуть дрогнули, но с губ не сорвалось ни звука. Он отвернулся, чтобы погасить все свечи, кроме той, что стояла у кровати.

«Можно ли называть мужчину прекрасным?»— гадала она про себя. Ноги у Энгуса были длинными и стройными, ягодицы — округлыми и упругими.

Он подошел к кровати и лег рядом. Фиона снова мельком увидела его мужскую плоть, выглядывавшую из поросли завитков, таких же черных, как и у нее. Энгус проследил за ее взглядом.

— Ты снова испугалась, девушка? — тихо спросил он. — Тебе нечего бояться. Он храбрый парнишка, мой Горди, и подарит тебе блаженство, как только поближе с тобой познакомится К его невероятному изумлению, Фиона протянула руку и коснулась налитой силой плоти. Глаза девушки сверкнули любопытством.

Энгус от неожиданности дернулся, и Фиона серьезно спросила:

— Тебе больно, когда я дотрагиваюсь до него?

— Нет.

— Почему же ты вздрогнул?

— Не думал, что девственницы настолько любознательны.

— Значит, при виде твоего Горди они в ужасе бегут? Ее пальцы чуть сжались, и Энгус шумно сглотнул.

— Не помню, — едва выговорил он. Кажется, он сейчас лопнет под ее нежными, но неодолимо возбуждающими ласками. Ее смелость окончательно сбила его с толку. Нет, он не желал, чтобы она визжала и тряслась от ужаса, но разве невинная девушка не должна испытывать некоторое почтение к мужскому органу? Всего несколько секунд назад она сомлела при одном его прикосновении, а теперь работает пальцами так искусно, как поднаторевшая в своем деле шлюха! Следовало бы поставить ее на место, однако Энгус видел, что ею движут наивность и любопытство. Она наверняка понятия не имеет, как должна себя вести в подобной ситуации приличная девица.

Энгус поспешно стиснул запястье Фионы, сообразив, что больше ему не выдержать.

— Довольно, девочка. Твое прикосновение обжигает, словно пламя.

Он толкнул ее на подушки и принялся осыпать поцелуями. Но Фиона отстранила его.

— Покажи, куда он должен войти, — потребовала она.

— Иисусе! — взорвался Энгус. — Неужели в тебе нет ни крупицы скромности, девушка? Разве можно так грубо говорить о подобных вещах с мужчиной?

— Мне не нравится неопределенность, — призналась Фиона. — Ты целуешь и ласкаешь меня, однако я не в силах вынести неизвестности! Почему бы тебе не взять мою невинность и не покончить с этим раз и навсегда?

Значит, она все-таки боится!

Теперь ему все стало ясно. Но ведь она снова поклянется, что не трусит!

Он накрыл ее своим телом и осторожно коснулся щеки.

— Когда мужчина и женщина должны слиться в одно целое, о спешке не может быть и речи, девушка.