— сумела наконец выдавить она и услышала его мягкий смех.

— Не имеет значения, когда и как, если от тебя ничего не зависит. У тебя не осталось выбора, когда ты согласилась поехать со мной. На самом деле у тебя уже давно не было выбора. Просто ты этого еще не знала.

— О чем ты говоришь?

— Если девушка-шайеннка разрешает воину интимные прикосновения, никто не упрекнет его потом, если он станет обращаться с ней, как с собственностью. Наоборот, все будут удивлены, если он не пожелает рассматривать ее как свою принадлежность. А ты разрешила мне больше, чем прикосновение, не так ли, герцогиня?

Собственность? Принадлежность? Почему эти слова не оскорбляют ее? И почему его низкий голос заставляет ее еще острее ощущать то, что она и без того чувствует достаточно остро? А его пальцы… О Боже, она едва смогла набрать воздуха, чтобы ответить ему…

— Я не шайеннка…

— Зато я шайенн.

— Только наполовину.

— И эта белая половина в последнее время испытывала адские трудности, сопротивляясь вошедшим в плоть и кровь за долгие годы обычаям и представлениям. А теперь повернись.

— Что?

— Повернись. Я хочу, чтобы ты села ко мне лицом.

— Но… но зачем?

— А ты как думаешь?

В его голосе было столько страсти, что она без труда угадала ответ. А с помощью умелого движения пальцев в глубине ее нежной плоти и поглаживания ее груди он позаботился о том, чтобы она не очень возражала против его намерений. Она просто никак не могла поверить, что он серьезно собирается сделать это прямо на лошади.

— Почему ты не остановишь коня?

— Терять время, расстилая одеяло? Для этого придется отрываться от тебя, а мне этого совсем не хочется. К тому же я представлял себе все именно так, герцогиня, когда ты возбуждающе постанывала во сне. Ты скакала на моем пальце в ритме хода лошади, а теперь я хочу, чтобы ты так же поскакала на мне.

Кольт не успел закончить, как она уже перекинула ногу через шею лошади, и он помог ей полностью повернуться к нему. Возникла небольшая проблема с юбкой, но, когда она решила ее, он тоже уже был полностью готов. Прежде чем Джослин успела подумать, как все будет происходить, Кольт поднял ее и насадил на себя, одновременно пришпорив коня. Ахнув, Джослин ухватилась покрепче за его плечи.

Это была самая невероятная скачка в ее жизни. Обвив руками шею Кольта и обхватив ногами его бедра, она, не напрягая ни единого мускула, лишь скользила в такт движениям мужчины и лошади. Но по-настоящему интересно стало, когда Кольт замедлил бег коня и начал двигаться не в такт с ним, а наоборот, вынуждая Джослин во встречном движении подлаживаться к его ритму.

К тому моменту, когда лошадь встала, Джослин успела трижды испытать наивысшее наслаждение. Она полностью утратила представление о времени и об окружающем и не сразу сообразила, что они стоят, а Кольт очень нежно ее целует.

— С тобой все в порядке?

— Не имею ни малейшего понятия…

Он рассмеялся. Боже, она чувствовала его между своих ног — они все еще были соединены друг с другом. И она все еще прижималась к нему. Откинувшись назад, она схватилась за его плечи. Слава Богу, в наступивших сумерках нельзя было увидеть, как она покраснела. Но Кольт, должно быть, почувствовал это. Ласково приподняв ей подбородок, он снова нежно поцеловал ее в губы.

— Ты привыкнешь, герцогиня. Я собираюсь об этом позаботиться.

К чему? К тому, как он занимается любовью? Или к его новой манере поведения? Она уже так сжилась с его самоуверенностью и резкостью, с тем, что он постоянно отталкивает ее либо словом, либо делом. С тех пор как они покинули Санта-Фе, он сильно изменился, и Джослин еще никак не могла понять, что ей делать с этим новым Кольтом Сандером.