– Ты завтра поедешь на прогулку с Эркли, – произнес он так неожиданно, что Марица даже вздрогнула.

– Да, ты сказал, я могу поехать.

– Так вот, слушай, что он будет тебе говорить, и поддерживай интересующий его разговор.

– О чем? – спросила Марица.

У нее было такое чувство, что кто-то внутри нее задает этот вопрос.

Воцарилось молчание. Должно быть, Фридрих обдумывал ответ, усилием воли заставляя себя мыслить ясно.

– Заведи разговор о Франции, – сказал он наконец. – Король Эдуард помешан на этих проклятых французах.

– Откуда ты это знаешь?

Вероятно, вопрос насторожил принца, потому что после минутного колебания он крикнул в ответ:

– Я читаю газеты или нет? Мне не хуже, чем всем остальным, известно, что королю Эдуарду гораздо милее бесшабашность и фальшивая веселость Парижа, чем разумная трезвость Берлина.

– Может быть, его величество ездит в Париж на каникулы? – осмелилась спросить Марица.

– Чтобы втереться в доверие к этим "лягушатникам", – огрызнулся принц Фридрих,– а французы знают, как ублажить старого козла. Марица промолчала, а Фридрих, распаляясь все больше, продолжал: – Они слагают о нем песни. Он обедает с актрисами и дамами полусвета. Говорю тебе, французы запоют "Да здравствует Эдуард" в другом тоне, если будут неосторожны.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Марица.

Принцесса думала, что Фридрих хочет сказать то, о чем она только подозревала, а именно, что Германия собирается пойти войной на Францию.

Вдруг сквозь пьяный угар Фридрих понял, что наговорил слишком много лишнего.

– Какого черта ты задаешь столько вопросов? – изменил он тон. – Делай, что тебе велят. Заговори с Эркли о Франции и передай мне его слова.

Марица ничего не сказала. Она просто встала из-за стола и оставила мужа наедине с очередным бокалом бренди. В спальне она внезапно почувствовала, что ей стало холодно, хотя вечер был очень теплый. Сейчас все вокруг казалось ей холодным и темным, а самое главное – беспросветным.

Первой мыслью принцессы было пойти к герцогине и попросить у нее совета, но потом она решила, что было бы нелояльно обсуждать мужа даже с таким близким человеком, как герцогиня, да еще француженкой. Только одному человеку она могла довериться, он должен был все знать не столько ради нее, сколько ради него самого. Ей казалось, прошла целая вечность, прежде чем она услышала, что Фридрих ложится спать. Он, как всегда, осыпал Джозефа ругательствами, а многие фразы звучали как неразборчивое пьяное бормотание.

Все комнаты в номере выходили на балкон. Сначала шла гостиная, которая находилась рядом с гостиной лорда Эркли, затем спальня Марицы. Из спальни принцессы дверь вела в комнату побольше, принадлежащую Фридриху, а рядом находилась маленькая туалетная комната, где спал Джозеф.

Марица подождала, когда в соседней комнате стихнет возня. Наконец Джозеф уложил Фридриха в постель, и через мгновение принц уже спал. Правда, не было никакой гарантии, что через час он не проснется и не начнет кричать, призывая кого-нибудь на помощь.

Принцесса посмотрела на часы. Не было еще и половины одиннадцатого, и лорд Эркли, вероятно, еще обедал или с королем, или на одной из тех шикарных вилл, высокопоставленные хозяева которых давали богатые балы чуть ли не каждую ночь. Но где бы он ни был, Марица надеялась только на одно, что он придет в отель через сад. Большинство балов, как ей было известно, заканчивались в казино, откуда к отелю вела тропинка, протоптанная между лужайками и клумбами.