– По крайней мере мне совсем не нравится крутиться в губернаторском доме вокруг императорской семьи. Я слишком сильно ненавижу и их самих, и то, что они олицетворяют. Большую часть времени я провожу в тюрьме, где содержатся политические заключенные.
– Об этом даже слышать страшно. – Мэрили изобразила, что дрожит от ужаса. – Там же, наверное, самые настоящие дьяволы!
– Теперь белые не представляют опасности. Они тихи и безобидны, как кролики, боятся сказать лишнее слово, только и делают, что плачутся на горькую судьбу.
– Неужели все? И много их у тебя?
На протяжении всего рассказа Борис почти непрерывно пил, его язык заплетался все сильнее, и теперь Мэрили понимала, что он не продержится долго.
– Немного. Меньше дюжины…
– И что, все они малодушные трусы? – продолжала допытываться Мэрили. – Тогда зачем ты вообще там нужен? Если ты такой смелый и отважный, как говоришь, то почему твои таланты не используют в боевых действиях?
Она полагала, что последнее замечание разъярит Горчакова, однако он выпил уже так много, что только глупо захихикал.
– Нет, не все… Есть там несколько действительно серьезных противников. Именно поэтому сам Ленин лично приказал мне присматривать за ними. – Борис ударил себя кулаком в грудь.
Мэрили отвернулась от Горчакова, чтобы тот не заметил в ее глазах явной заинтересованности, и спросила безразличным голосом:
– Неужели? Значит, здесь содержатся даже важные преступники?
– Конечно, – подтвердил Борис. – Даже небезызвестный Драгомир Михайловский, человек с самой дурной репутацией, который…
Сердце Мэрили бешено заколотилось. Великий Боже! Отец находится совсем рядом! Мэрили изо всех сил старалась не показать охватившего ее волнения.
– Прости, Борис… – проговорила она ровным голосом. – У меня закружилась от выпитого голова. Кажется, я устала несколько больше, чем думала. Так о чем ты начал рассказывать?
Вопрос повис в воздухе: Борис окончательно отключился, его голова свесилась набок, а рука медленно сползала вниз.
Мэрили необходимо было время, чтобы прийти в себя, – слишком уж много потрясений она испытала за последние несколько часов: и подтверждение того, что отец находится в Тобольске, и неожиданное появление Корда. Она хотела обдумать все и решить, что делать дальше.
Быстро надев шубку, она направилась к двери. Борис не будет слишком расстроен, проснувшись один, – в конце концов пусть считает, что она обиделась на его явный перебор. Это он должен перед ней извиняться! Помедлив секунду, она вернулась и укрыла Горчакова одеялом и после этого торопливо выбежала в холодную ночь. Добравшись до дома, она устало опустилась на кровать и мгновенно погрузилась в глубокий сон.
Ее разбудил настойчивый стук в дверь. С трудом открыв глаза, Мэрили посмотрела в окно – сквозь занавески уже пробивался бледно-лиловый свет наступающего утра.
Стук снова повторился.
– Кто там? – сонным голосом спросила Мэрили, думая, что это, должно быть, пришел за подмогой старый уборщик ресторана. Обычно, когда у него было слишком много работы, Мэрили помогала ему.
Ответа не последовало. Откинув одеяло, Мэрили ступила босыми ногами на холодный пол.
Подойдя к двери, она открыла ее и в ужасе отпрянула: в комнату вошел Корд и плотно прикрыл за собой дверь.
– Какого черта ты здесь делаешь? – прошептал он, подхватывая Мэрили на руки. – Я не мог поверить собственным глазам, увидев тебя вчера вечером! Черт побери, Мэрили, ты что, смерти ищешь?
Потрясение быстро сменилось злобой. Задрожав от ярости и вырвавшись из рук Корда, Мэрили горячо воскликнула:
– А что здесь ты делаешь, шпион? Разыгрываешь из себя белого, хотя на самом деле грязный большевик?
Он потащил отчаянно сопротивляющуюся Мэрили к кровати, зажимая рукой ее рот. |