|
.. усевшись на колени гения, обнимает и крепко целует его: - Как же долго я мечтала сказать Вам это! - вздыхает она. - Вы представить себе не можете, как я люблю Вас!.. Можно быть философом-аскетом, можно быть законченным циником, а можно, как оказалось, быть абсолютно безоружным и глупым перед лицом хорошенькой влюбленной женщины: именно это и происходит с будущим отцом Кандида. Ему около сорока, но он ослеплен молодой женщиной, взявшей его штурмом, и тотчас же влюбляется в нее. Но так ли уж была красива эта госпожа дю Шатле? Мы можем в этом усомниться, читая портрет, который набросала с нее госпожа дю Дефан: "Представьте себе высокую, худую женщину, без бедер, с плоской грудью, крупными руками и ногами, с огромными ступнями, очень маленькой головой, остреньким личиком, таким же остреньким носиком, двумя маленькими бирюзовыми глазками, с темным, красноватого оттенка лицом, с тонкими губами и гнилыми зубами..." Снисхождение никогда не входило в список добродетелей госпожи дю Дефан, и солидная капля ревности к этой любви, которая рождалась на ее глазах, привела ее к столь злобному суждению. В целом же все отмечали и блеск и обаяние "красавицы Эмилии..." Как бы там ни было, но, покинув дом госпожи дю Дефан, мадам дю Шатле сразу же вошла в дом любви Вольтера, став его любовницей, и больше не теряла времени даром, переходя от теории к практике. И вскоре весь Париж только и говорил об этой большой страсти. Страсти, в которой сошлись две исключительные натуры, ибо если Вольтер был великим человеком, то Эмилия была, по крайней мере, явно не такой, как все женщины. Она была просто напичкана разными науками, одновременно обладала языковым даром, говоря на латыни, словно Цицерон. Она анализировала Лейбница и занималась дифференциальными исчислениями Ньютона. Она прекрасно разбиралась в геометрии и физике, была на "ты" с астрономией и естественными науками. Обладая таким темпераментом, она не могла не привлечь к себе внимания, что, естественно, и имело место (она уже пленила не одного человека, обладающего хорошим вкусом). Однако ее супруга это совсем не оскорбляло. Генерал-лейтенант королевской армии, выходец из большой лоренской семьи, господин дю Шатле, как и все военные, редко бывал дома. С другой стороны, это был очень воспитанный человек, который считал недостойным и смешным выказывать свою ревность. Его жена подарила ему двоих детей, мальчика и девочку, и он считал, что таким образом она уже выполнила свой супружеский долг. Он даже не находит ничего предосудительного в том, что Эмилия расстается с ним, чтобы жить "своей жизнью" подле Вольтера. - Мое тело и моя душа неотделимы друг от друга, - сказала она ему. - Нить, которая связывает меня с господином де Вольтером, слишком прочна, я не могу принадлежать никому другому. - Ну, конечно, нет! - ответил господин дю Шатле, поцеловов ручку своей жены. Затем он посадил ее в карету и пожелал счастливого пути. Самый первый костер их страсти любовники вынуждены были, таясь, разжечь в замке де Монжэ, возле Отана. Однако в Париже положение стало критическим. Книготорговец Жор издал "Философские письма", которые вызвали ужасный скандал. Кардинал де Флери послал по следу полицию. Надо было удирать. И вот тогда господин дю Шатле проявляет свою широкую натуру: предоставляет этой парочке - так как, естественно, Эмилия отказывается расстаться со своим гением - убежище в своем замке Сирей-сюр-Блэз, который очень выгодно располагался вдали от всяких искушений. Здесь можно было не опасаться неуместных визитов. По правде говоря, это отшельничество было восхитительным только с первого взгляда: здание было в ужасном состоянии, крыши протекали в дождливые дни, а сады росли так густо, что уходили прямо в лес, напоминая ужасные заросли из сказки "Спящая красавица". |
