|
По этой же причине пришлось отказаться от няньки. Лизе одной приходилось нелегко. Детское питание приносили с молочной кухни, которая, на счастье, размещалась в торце того же дома Губонина (даже и теперь, по прошествии двадцати лет после революции, дом в обиходе называли по имени прежнего владельца), где жила семья Грозы. Однако он еще до родов жены не упускал случая с помощью знакомых из Внешторга прикупить в «Торгсине» чудесную молочную муку «Nestle».
Может быть, это спасет жизнь его детям… Лиза вдруг насторожилась: – Поднимаются по парадной лестнице! И по черной тоже! Гроза и сам уже почувствовал, что оба пути к отступлению отрезаны. Метнулся к окну, глянул во двор. Возле парадного крыльца сверкала в лунном свете лакированными боками черная «эмка». Рядом настороженно топтался шофер, не сводя глаз с парадного и держа наготове «наган». Гроза мысленно возблагодарил Бога за то, что машину поставили именно здесь, а не около черного хода. Значит, они с Лизой проходными дворами смогут уйти на Сретенский бульвар, а там… Поживем – увидим. Если поживем, конечно. – Иди сюда. – Гроза притянул жену к себе. – Приготовься. Сначала обезвредим тех, кто идет по черной лестнице. Заставишь их войти в квартиру под нами и потребовать запереть оба входа. Лиза рванулась было к детям, но Гроза удержал ее: – Нет. Сначала внушение. Если будешь держать на руках ребенка, будешь думать о ребенке. Не волнуйся. Как только они войдут в соседскую квартиру, они должны замереть до произнесения сигнального слова. Ты знаешь какого. Соседей обездвиживаем тоже. Взял жену за руку и глубоко вздохнул. Закрыл глаза – и сразу увидел мысленным взором этих двух низкорослых людей в кожаных куртках и милицейских фуражках. Гроза физически ощущал волны, исходящие от него и от жены, и восхищался ее решимостью. Впервые сила Лизы была направлена не на подопытное животное с открытым сознанием, а на людей, которых она воспринимала как врагов! И тотчас он услышал стук в дверь квартиры этажом ниже и громкий голос: – Откройте, милиция! – Передай мне вещи и бери детей, – шепнул он Лизе, ни на миг не отвлекаясь от того, чтобы держать напряженным луч внушения и то и дело пронзать им восприятие этих двоих. Снизу доносились робкие голоса перепуганных соседей. Но вот милиционеры вошли в квартиру. Раздался скрежет ключа в замке. Путь был свободен. Теперь не медлить! Гроза пропустил жену на площадку, закинул рюкзак за плечо, схватил чемодан. – Жди меня на втором этаже, – пробормотал, с трудом подавив стон: такая боль пронзила вдруг голову. Слишком много для одного дня! Если бы не тот ужас, который пришлось испытать на Малой Лубянке, он чувствовал бы себя сейчас гораздо бодрей. Там он бросил слишком много «огня»… Там он почти исчерпал свои силы. Нет, нельзя ослабеть! Гроза двинулся к парадной двери, ощущая, как его качает из стороны в сторону и все плывет перед глазами. Устал! Но уставать он не имеет права. Эти трое агентов, которые идут снизу… Если они умеют защищаться, если у них есть металлические сетки, которые отражают мыслительные посылы, все пропало! Гроза внезапно вспомнил, как ему самому пришла в голову мысль использовать металл для защиты от посторонних излучений. Это было 30 июня 1918 года на заводе Михельсона. Если бы тогда им с Трапезниковым удалось совершить то, что они намеревались, вся их жизнь сложилась бы иначе. И не только их жизнь, но и жизнь всей России. Они потерпели тогда неудачу. И сегодня эти благородные герои-идеалисты тоже потерпели неудачу… Неужели прав был Трапезников, когда говорил о воле Времени?! Стоп. |
