«Только не в лифте, – подумал Паскаль. – И не на площадке десятого этажа. Места мало, к тому же он держит Джини все еще достаточно крепко».

Молодой человек бросил ему ключи и велел открыть дверь.

«А вот в квартире – другое дело, – продолжал размышлять Паскаль, когда они вошли в большое, тесно заставленное мебелью помещение. – Да, именно здесь. Когда он в конце концов отпустит ее. Когда расслабится, потеряет бдительность. Тогда».

– Я знаю тебя, Паскаль. – На лице мужчины было написано чуть ли не мессианское прозрение. Выбрав самую безопасную для себя позицию, он прислонился к стенке камина, продолжая держать перед собой Джини.

– Да-да, знаю. Знаком с твоими работами. У меня даже кое-какие твои снимки есть. Ведь это ты, кажется, принцессу Каролину Монакскую фотографировал. Помнишь? Я ее фотографии отовсюду вырезаю. А еще фотографии кинозвезды американской – Сони Суон. Отличные снимки. Ты работаешь на мои любимые журналы – «Пари-матч», «Пипл»… – Он наморщил лоб, словно что-то припоминая. – Только в последнее время тебя почему-то не видно.

– Верно. В последнее время я в основном другими делами занимался. Знаешь, как оно бывает…

– Ну да, конечно. Как не знать… Я это к тому, что трудно, наверное, к этим знаменитостям подобраться. Минуя охрану, собак… Снимать то, что не предназначено для чужих глаз. Мне такие снимки особенно нравятся. Взять ту же Соню Суон. Эта сучка не лучше любой проститутки, и ты показал ее именно такой, какая она есть на самом деле.

Он замолчал, прямо-таки светясь от удовольствия.

«Ирония судьбы», – внутренне усмехнулся Паскаль. Те три года его жизни, которые он считал наиболее бесполезными и презренными, которых так стыдился, неожиданно сослужили ему добрую службу. Одного взгляда на подонка, который стоял сейчас перед ним, было достаточно, чтобы поставить точный диагноз: болезненная жажда славы в тяжелой степени. «Особая форма помешательства, – подумал Паскаль. – И сколько таких по свету ходит? Поклонники, фанатики, мечтающие хотя бы на миг искупаться в лучах известности, пусть даже чужой».

– Я до сих пор храню твои снимки, которые вырезал. – Парень внезапно залился пронзительным смехом. – И находятся они тут. Кое-что из своих вещей я держу в комнате моей матери – это здесь недалеко, через коридор. Может, позже вместе посмотрим. Они в чемодане лежат, под кроватью. – Он замолчал, собираясь с мыслями, и снова скривился в судороге.

– Слушай, Паскаль, ты вроде парень неглупый. Правильно я говорю? Хочу попросить тебя об одной вещи. Обойди всю квартиру, каждую комнату, закрой все жалюзи и задерни шторы. И свет зажечь не забудь. А потом пойди на кухню и принеси мне воды. В холодильнике стоит, в бутылках. Матильда специально для меня держит. Принеси запечатанную бутылку и стакан. И смотри, Паскаль, будь умницей, а не то…

– Что ты, что ты, все понимаю.

Паскаль направился к окнам. Он рассчитывал время: сколько его осталось – пять минут, десять? Интересно, включат они сирены или подкрадутся без шума?

Паскаль быстро обошел квартиру, хорошо запомнив расположение комнат. Ее «хребтом» служил длинный темный коридор, по обе стороны которого располагались по две комнаты: две большие комнаты – направо, две спальни – налево. При каждой спальне – по ванной с туалетом. Та комната, в которую они вошли сразу втроем, была гостиной. Вторая служила столовой. В конце коридора располагалась большая и старомодная кухня. Планировка была почти такая же, как и в квартире Элен, только эта была чуть меньше. Это вселяло определенную надежду.