— Тяжелый, наверное. Надо веревки под мышками пропустить. Голуба поможет его подтянуть.

Девушка с трудом немного приподняла верхнюю часть закованного в железо тяжелого тела. От напряжения на лбу выступили капельки пота. Радмила уже давно привыкла к непосильным для женщины тяжестям. Когда впереди зима, с ее суровыми морозами, некогда задумываться над тем, что тяжело, а что легко, получится или не получится.

Сомневаться в чем-либо — это было не в ее характере.

— Матушка! Прошу… Помоги мне! — Радмила напрягла свои последние силы, и наконец толстая веревка была протянута под массивными руками.

— Ну, давай, Голуба! — оставляя глубокие следы в рыхлом снегу, сквозь который уже проглядывалась первая трава, громоздкое тело потянулось к изделию Радмилы. Еще несколько усилий — закованный в железо крестоносец с распростертыми руками был надежно привязан к еловым саням. Кобыла нетерпеливо заржала

— А — а! Волки! Сейчас, Голуба! Только отдышусь немного! — уставшая Радмила вытерла рукавом тулупа раскрасневшееся лицо.

— Домой, родная! — Радмила еле взобралась в седло, — теперь все зависит от тебя, Голуба! Не подведи‚ — и ласково похлопала лошадь по мускулистой шее.

— Ты шутишь, Радмила! — Голуба гордо глянула на хозяйку карими глазами. Да, это был не груз для крепкой лошади. Полные сани дров были намного тяжелее. Мощные мышцы перекатывались под гладкой зимней шерсткой, переливаясь под лучами солнца, уже покидавшего небосвод.

Как и надеялась Радмила, преданное животное, раненное и измученное, сразу же последовало за своим хозяином, приветствуя его глухим ржаньем.

— Ты у меня умница! Что бы я делала без тебя? Теперь надо как-то определить твоего нового друга и накормить вас обоих! — разговаривала девушка со своей любимицей по дороге домой.

— Наконец-то мы дома! — Радмила, весело улыбнувшись, потрепала белую гриву кобылы. — Тебе придется немного потерпеть неприятную компанию, но это совсем недолго. Пошли! — с этими словами Радмила открыла тяжелые двери, впустив Голубу с ее «обозом» и прихрамывающего коня.

— Вот вам вода и сено, сейчас из амбара принесу овес! Что же ты так хватаешь! Доходяга! Несчастное животное! Сейчас займусь твоей раной! Как тебя назвать? Ярек? Нет? Не нравится? Я же не знаю твоего настоящего имени! — Радмила вышла из загона.

В уже остывшей печи стоял котел с кипяченой водой, еще слегка теплой — то, что надо! Еще нужны чистые тряпки — обмыть и перевязать рану. И надо приготовить специальный настой из смеси трав, чтобы остановить воспаление.

Домом Радмилы была обычная деревенская изба, когда-то срубленная из больших вековых сосен отцом и его братом. Изба стояла на опушке леса. Жить в лесу была идеей отца — он был заядлым охотником. Посреди сруба была перегородка, которая разделяла его на просторное отапливаемое помещение и холодную прихожую, служившую заодно и кладовой. К срубу прилегал другой, поменьше, также отапливаемый, — там было стойло для лошадей, помещение для скотины, птичник. Когда-то они с матерью держали корову, овец, коз. Сейчас Радмилы осталась лишь пара коз с козлятами, да штук десять кур. В сильные морозы помещения для животных приходилось отапливать. Оба сруба были обнесены высоким забором.

Внутри дома было чисто и опрятно. Но никакой ценной утвари в избе не было, кроме большого сундука с огромным ржавым замком, где, как думала Радмила, хранилось приданое матери.

Радмила не знала, что находится внутри сундука, да и вообще не проявляла к нему никакого интереса.