— Вовсе нет! — с усмешкой произнес Пауль. — Это просто самоирония. Я держу его при себе исключительно для контраста. Чтобы моя красота на его фоне была еще более действенной. Стоит взглянуть на него — и увидишь разницу!

— Я вижу в нем просто человека, — сказала Сага и пошла в гостиницу, чтобы взять свои вещи.

На лестнице она встретила Марселя, и у нее сразу потеплело на душе. Он многозначительно посмотрел на нее. Снова у нее появилось желание довериться ему — в силу самых различных причин.

«У меня плохо начался день, — думала она, идя по коридору. — Куда подевалось доброе настроение, куда делась моя сообразительность, мое остроумие? Я просто иду на поводу у событий. Я становлюсь кислой и брюзгливой, а это на меня не похоже».

Сага сама не понимала, в каком напряжении находится. Накопленные за всю жизнь чувства готовы были теперь вырваться наружу. Последней каплей было то, что она потеряла и родителей, и спутника жизни. Она была теперь как туго натянутая струна, готовая в любой момент лопнуть. Поэтому даже окружающий пейзаж казался ей отражением ее собственного беспокойства, какого-то неопределенного страха. У нее была теперь потребность довериться кому-то: тому, кто мог бы заключить ее в свои спасительные объятия, унять ее страх. Умерить ее беспредельное одиночество.

Так было однажды с Широй в ее судьбоносный час — она тоже, как теперь Сага, была безнадежно одинока. Сага не замечала откровенного восхищения Пауля, не осмеливалась даже мечтать о какой-то влюбленности, просто он отвлекал ее, выводил из равновесия.

Но мягкость и спокойствие Марселя, его понимающий взгляд были для нее утешением.

В курятнике прокричал петух, когда карета медленно тронулась с места. Все трое сидели в роскошной, с позолоченными подлокотниками и сиденьями из красного бархата, карете Пауля. Только кучер не был защищен от непогоды, но на этот раз день выдался сносным. Дождя уже не было, утренний туман рассеивался, становилось теплее.

Тем не менее, Сагу не покидало ощущение какого-то неудобства. И даже, сидя в карете, она это чувствовала.

Их отъезд никто не заметил, все еще спали.

Сага подумала об остальных пассажирах, не подозревавших, что поездка на этом закончилась. Она думала о галантерейщике и молодой супружеской паре. Но было бы просто немыслимо тащить с собой через финские леса маленького ребенка, так что граф при всем желании не смог бы им помочь. К тому же, его карета была намного меньше дилижанса, поэтому все бы не поместились.

И все же совесть у нее была не чиста. Бросить людей в местах, зараженных холерой… Впрочем, они не могли повернуть обратно. Поехать обратно?

Сага была одной из тех многочисленных женщин, у которых совесть всегда не спокойна, которые считают, что делают что-то не так или недостаточно хорошо. Это чисто женское качество, которое невозможно истребить.

Они въехали на возвышенность, пейзаж под ними оказался в тумане.

— Ну, Сага, — с торжествующей улыбкой произнес Пауль. — Теперь самое время рассказать о прославленных Людях Льда!

— Откуда ты, собственно, знаешь о них? — спросила она.

— О, я много ездил по Швеции и Норвегии. Часто бывал в Кристиании. Именно там я и услышал о них много лет назад.

«В самом деле, так оно и могло быть, — подумала Сага. — Люди Льда вряд ли могли вести настолько изолированную жизнь, чтобы никто не знал об их существовании. Во всяком случае, в Норвегии, где они по-прежнему называют себя „из рода Людей Льда“.

Усмехнувшись, она сказала:

— Но ведь не только я могу рассказывать в дороге истории! Вы оба тоже могли бы кое-что рассказать, каждый что-нибудь свое!

— Пожалуй, да, — с удовлетворением произнес Пауль.