– Почему вы подозреваете Кулакову? – прохрипела я.

– А кто еще? – удивилась Софья. – Водичку она принесла и повод имела! Да уж, красотища! Никому Павлик не достанется! Одна на кладбище, вторая в тюрьме. Какой накал страстей, Шекспир отдыхает!

В гримерку вошел толстый парень.

– Где Жанна? – спросил он. – Ее все ищут!

– Сбежала красавица, – взвизгнула Софья, – послушай, Алик…

Воспользовавшись тем, что Щепкина переключила свое внимание на другого человека, я выскользнула в коридор, добежала до вахтерши и увидела Юлия, допрашивавшего бабку.

– Значит, как она приходила, ты видела?

– Точно, – закивала баба Лена, – приволоклася вовремя, волосьями занавесилась и летит.

– А выходила ли она, ты не помнишь?

– Ну…

– Да или нет?

– Э.., э.., э.

– Безобразие, – обозлился Батурин, – чем только на посту занимаешься! Газеты все читаешь!

– Мимо меня и муха не пролетит, – обиженно прогудела бабка, – в туалет я отлучилась, живот схватило, а все потому, что после огурцов молочка попила.

– Сделай милость, – взревел Юлий, – не рассказывай тут о своих кишечных проблемах!

– Вы же спрашиваете!

– Но не о твоем поносе, вопрос звучал: «Уходила ли Кулакова?»

– Вот ща я точно вспомнила, – всплеснула руками бабка, – она дико торопилась, пронеслася молнией, один запах остался, духи у нее шибко вонючие, спасу нет, тошнить начинает, как до носа доберутся!

– Ты куда? – рявкнул Юлий.

Последний вопрос относился ко мне.

– Домой, – пролепетала я, – похоже, вам сейчас не до нового гримера.

– Прибегай завтра к четырем часам, – деловито сказал Батурин, – не опаздывай, ты мне подходишь, люблю не пафосных.

Я кивнула и вылетела на улицу.

Глава 5

В нашей квартире стояла полнейшая тишина, в прихожей не горел свет. Я щелкнула выключателем, разделась и пошла в гостиную. Создавшееся положение, мягко говоря, не радовало. Конечно, я очень даже ловко выручила Жанну, заменила ее во время спектакля, но теперь актрису считают убийцей, нечего сказать, хороша ситуация. И как поступить несчастной девице? Сказать честно: я не принимала участия в спектакле, заболела и послала вместо себя другую бабу? Ох, боюсь, главный режиссер, услышав такое оправдание, мгновенно выгонит Жанну вон, навряд ли господину Арнольскому понравится поступок Кулаковой. А еще он вполне может заявить ей:

– Раз с твоей ролью способна справиться первая встречная, то ступай на биржу труда, лучше я приглашу в коллектив студентку на подобные выходы. Ученице можно особо и не платить, за «спасибо» прыгать будет.

Может, мне следовало честно признаться в подмене? Дождаться милиции и сказать оперативникам правду? А я лишь усугубила ситуацию, рассказав о том, сколь спешно Жанна удрала из театра. Слабым оправданием моего поведения служит то, что я не знала о смерти Бурской и хотела убедить Юлия Батурина в присутствии Кулаковой на службе. Да уж, затея удалась на все сто процентов. Никто теперь не сомневается, что именно Жанна отравила Тину, торжественно, драматично, абсолютно по‑актерски лишила Бурскую жизни на глазах у зрительного зала. Отчего никому в голову не пришло простое рассуждение: с какой стати Жанне убивать при доброй сотне свидетелей? Что, нельзя было обстряпать дело по‑тихому, в гримерке?

Впрочем, похоже, у Кулаковой имелся веский повод расправиться с Тиной.