Мария Барская. Любовь на оливковом масле
I
Евгения стояла у окна, прижавшись лбом к холодному стеклу. Мелкая морось лениво сыпалась с уныло-серого неба на угрюмо-серый двор. Снег еще только-только сошел, обнажив пожухлую прошлогоднюю траву с островками накопившегося за зиму разноцветного мусора. По двору пробежал пес — мокрый и грязный. С ленивой надеждой потыкавшись носом в пакеты из-под молока, он разочарованно помотал головой и потрусил дальше. (Встрепанная ворона, восседавшая на черной ветке, проводила его громким карканьем и, спланировав вниз, тоже заинтересовалась молочным пакетом. Ей он, видимо, показался более привлекательным, нежели псу. Она вытащила его из кучи и принялась засовывать в него клюв. Однако в результате и ее надежды не оправдались. Ворона, сердито каркнув, вернулась на свою ветку.) — Ты меня слушаешь? Куда пропала? — спросил голос в телефонной трубке, которую Женя прижимала к уху. — Естественно. Внимательно тебя слушаю, — соврала она. На самом деле разговор был столь же уныл и скучен, как пейзаж за окном. Но ничего не поделаешь: на том конце провода — Ларик Воловой. Четверть века дружбы — это вам не хухры-мухры. Раз позвонил, извольте выслушивать. Нового она от Ларика не услышала. Все это уже было, и не один раз. Знакомая мелодия на старой запиленной пластинке. Я ее так любил, а она меня не оценила! Все тот же сценарий с тем же героем. Героини, правда, менялись, однако на результат сие не влияло. — Ну так вот, я ей говорю: «Что конкретно тебя во мне не устраивает?» — продолжал уныло бубнить Илларион. — И как ты думаешь, что она мне ответила? — Наверное, очередную ерунду вроде того, что ты носки неправильного цвета носишь, — наобум ляпнула Евгения. Лариковы возлюбленные обожали завершать отношения с ним какими-нибудь такими высказываниями. — При чем тут носки? — возопил он. — Ничего подобного! — Тогда что ей нужно, если ее носки устраивали? — не выдержав, хмыкнула Женя. — Между прочим, совсем не смешно, и я сейчас обижусь. — Да не обращай внимания. Это я так. — Евгении даже стало интересно, какой на сей раз вбили гвоздь в гроб Лариковой любви? — Она заявила, что ее во мне абсолютно все устраивает, только она влюбилась в другого. Это как понять? «Совершенно неожиданный поворот! — мысленно восхитилась неизвестной ей женщиной Евгения. — И впрямь, удар так удар.» Влюбиться в другого — это посерьезнее аллергии на носки не того цвета. Носки в принципе сменить можно, хотя Илларион в этом смысле полный и безнадежный дальтоник. Если коричневый костюм надел, то носки обязательно зеленые». — Женька, я вот пытаюсь осмыслить, и никак не получается. Полный бред! Если ее во мне все устраивало, почему она не в меня влюбилась? Логика где? Где логика? Все для нее делал! И в Париж, блин, свозил. Романтическое, так сказать, путешествие. На чертову эту Эйфелеву башню лазали. По Сене на кораблике катались. В ресторанах французской жрачкой объедались. Вроде всем была довольна… — Так она и не говорит, что недовольна, — встряла Женя. — Цветы домой ей через день посылал! — продолжал стенать Ларик. — Почему через день, а не каждый? — полюбопытствовала Евгения. — Ну как. Она один день получает, а другой — ждет следующего. Так, по-моему, правильнее. Чтоб не приелось. — Ну Ларик! — На этот раз Евгения даже восхитилась другом. Оказывается, у него есть целая концепция обольщения! — Кольцо ей купил! С бриллиантом! А она мне в ответ: «Я другого люблю!» Радуйся, хоть честная девушка попалась. |
