Альке участок достался от кого-то по наследству и выходил «парадной» калиткой к реке. С улицы же был сплошной забор, но в том заборе одна доска когда-то была оторвана, видно, мальчишки лазали на дачу, и теперь доска болталась на одном гвозде. Альке было недосуг закрепить её, ибо на даче она, бывая со своими приятелями, занималась совсем не благоустройством дачи. Этой лазейкой, бывало, и я пользовалась. Врезавшись в забор, я откинула доску, протолкнулась в лазейку, оцарапав сильно плечо - улепетывала от преследователей в одном купальнике.

Дуболомы, конечно, видели, что я нырнула в забор, но пока подбежали да начали ломиться следом, я выскочила с участка через калитку и кубарем скатилась под откос - уж там, в кустах, меня ни один чёрт не найдет, если успею забиться в нору, которую проделали мальчишки в глиняном откосе, играя в войну: нору закрывали плети дикого винограда. И вот когда там оказалась, меня всю заколотило - впуталась опять в непонятную историю! Ведь надо же было именно мне напороться на этих самых воров цветных металлов, которые всю нашу дачную улицу «прошерстили»!

«Вот свернули бы головенку, как цыпленку, то-то была бы потеха! Нет, чтобы спрятаться, так выставилась на показ, героиня несчастная», - ругала я себя, клацая зубами от страха.

Часа через два я решилась выползти наружу. Никого. Выбравшись на обрыв, осмотрелась - никого. Прошлась вдоль берега, готовая в любой момент сигануть вниз. Никого. Тогда осмелилась вернуться на свой участок. Пройдя параллельной улицей, сторожко озираясь по сторонам. Не заметив ничего подозрительного, я ступила на свою территорию с громко бьющимся сердцем. И вновь пожалела, что не было со мной Джины, уж она-то бы злоумышленников учуяла сразу. Калитку я не закрыла: вдруг придётся опять убегать. Шаг за шагом придвигалась к домику, чутко вслушиваясь в звуки, но ничего, кроме стрекота разозлённого скворца, не нарушало тишину. Да ещё кузнечики трещали в траве.

Скворец селился у нас в скворечнике как раз над домиком и был страшно сварливым. Он без конца верещал, едва мы входили в домик. Успокаивался только спустя час-полтора - у него, видимо, была такая программа: орать на людей, чтобы они поняли, кто истинный хозяин участка. Сейчас наш скворец буквально исходил от злости - метался возле скворечника, присаживался на забор и безостановочно скрипел и щёлкал клювом. Я притормозила. Да не в доме ли незваные гости? Но нет, подумалось, если бы сидели в засаде, давно уж не выдержали да выскочили - тоже, наверное, злы на меня. Прошло немало времени, прежде чем я осмелилась войти в домик.

И, в отличие от скворца, обомлевшая, даже не нашла слов от возмущения, увидев внутри величайший разгром - посуда побита, постель изодрана в клочья, часы мои валяются на полу, раздавленные, видимо, каблуком. А вот одежды моей нигде не было. Свою одежду, вернее, остатки её, я обнаружила в дымящемся костре. Сумку с деньгами и проездным билетом они либо сожгли, либо прихватили с собой.

Матерь Божья, да чтоб вам на голову все несчастья обрушились, чтоб у вас руки-ноги поотлетали!.. Я разразилась такими страшными проклятиями в адрес бандитов, что скворец тут же смолк и повернув голову на бок глазеем меня одним глазом. Однако и утешилась немного: в сумочке не было документов, так что бандиты не расшифруют, кто я такая и где живу.

Охо-хо!

Огородные работы мне в голову больше не шли. Надо было придумать, как выбраться в город. Не топать же в одном купальнике до города десять километров по пустынной дороге. Люди наверняка за сумасшедшую примут, ещё, упаси, Боже, в психушку сдадут.