* * *

«Пусть моя жизнь кардинально изменится. Надоела мне эта скучная, серая волокита с заезженным сценарием дом работа дом…»

«Эх, – подумала я, открывая глаза и любуясь серой мрачностью каменной тюрьмы, – вот не загадала бы желание, что хочу кардинальных перемен в жизни, ничего бы этого со мной не случилось. Зачем я вообще пожелала каких то там перемен?»

Что теперь меня ждёт? Что я могу изменить и как мне вернуться домой?

Но в данный момент я ничего не могла изменить, не было у меня такой власти. Я вздохнула и хмыкнула, поглядев на украшения, оставленные моим двойником – цепи и кандалы.

Ведьме удалось сбежать.

Не знаю, что произошло после того как меня хорошенько проэлектризовало, но когда пришла в себя – ведьмы и след простыл.

Зато её одежда теперь была вся на мне, а моя чудесная мягкая пижама исчезла вместе с этой сукой.

А ещё она нацепила на меня кандалы.

Теперь мои запястья саднят, а кожа так раздражается, что быстро начинает кровоточить.

Не передать словами, насколько же это невероятная свобода – не иметь подобных «украшений». Но мне, похоже, теперь об этой свободе можно только мечтать.

Ведьма говорила о силе, что передала мне.

Я пыталась как то призвать эту силу: тужилась, пыжилась, говорила с магией, размахивала скованными руками в надежде, что произойдёт некое чудо. Но чуда не произошло.

Вывод – никакой силы во мне нет, а если и есть, то она впала в глубокую спячку.

Два дня и две ночи я провела в этой холодной и богом забытой дыре.

Меня никто не навещал, не проверял, самое ужасное – не кормил и даже воды не приносил.

А где тюремщики?

Кто то же должен быть рядом?

Первый день я звала на помощь. Кричала, что меня подставила ведьма – вытянула меня несчастную из другого мира в этот, а сама сбежала.

Никто не ответил.

Вокруг стояла сплошная тишина, словно в этой тюрьме находилась только я одна.

Вторые сутки я разрабатывала коммуникативный план. Когда за мной придут, я должна доходчиво и объективно донести суть проблемы и внушить, что ни в чём не виновата.

Но придут ведь за Эвелиной, а её нет. То есть, я и есть Эвелина, но не та… Но мы как две капли похожи…

Боже, как же глупо всё звучит! Я сама себе уже не верю.

А ведь я умею вести беседу, не срываться на крик, когда слышишь оскорбления, неверие и недовольства. Работа такая – держать удар, точнее лицо компании. Поэтому мне не просто присущи качества как стрессоустойчивость, гибкость и вежливость – они в меня вколочены намертво.

Но вот как мне донести свою историю до людей, которые ненавидят Эвелину?

Надеюсь, я смогу доказать, что я – не она.

На третьи сутки открыла глаза. Вокруг темнота, хотя вроде как утро.

Слышался звук дождя и падающих капель на камень.

Ничего не изменилось: всё ещё в камере, всё ещё одна. И всё также блуждают сквозняки, обжигают и заставляют беспрестанно дрожать.

Широко зевнула, потянулась и почесала застывшими пальцами загрязнившиеся волосы.

«Сплошное разочарование!» – подумала с грустью, вспоминая, как приятно было вставать по утрам, принимать горячий душ, надевать чистую одежду, пить обжигающий чёрный кофе со сливками, есть бутерброд с маслом, огурцом и колбасой и ехать на работу.

Какая же у меня прекрасная жизнь была!

И чего я ныла?

Дура.

Поднялась на ноги, оттряхнула солому, набрала в ладони воды из образовавшейся лужицы и умыла лицо.

Дотянуться до оконца было невозможно. Слишком высоко.

И пить хотелось зверски. Но пока я держалась и не рисковала пить эту воду. Я человек разумный и в век просвещения прекрасно знаю о бактериях, паразитах и прочей гадости, которая может водиться в этой чудной водичке.