Сначала она ходила по комнате, потом сидела на кровати, затем снова ходила. Пару раз она выходила в коридор и делала четыре шага до комнаты Конора, открывала дверь, заходила внутрь, какое-то время неподвижно стояла, а потом снова выходила в коридор, закрывала дверь, возвращалась к себе и продолжала мерить комнату шагами.

Ладно, звуки ему не слишком мешали, ведь при желании он мог отлично выспаться и под барабанный бой. А вот стоило ему только представить, как Николь с распущенными светлыми волосами крадется по коридору совсем рядом с ним, как с него разом слетала вся сонливость. Интересно, а в чем она спит? В пижаме? Футболке? А может, вообще без всего? Он достаточно успел на нее насмотреться в шортах и топиках и не отказался бы взглянуть и на остальное.

Гриффин прекрасно знал, что она не для него, но это лишь подстегивало любопытство.

Но он обязательно справится и до конца будет изображать благородного рыцаря. Он вполне может приютить ее на пару недель, даже не пытаясь соблазнить. Звучит не слишком-то заманчиво, но он как-нибудь переживет эти две недели.

В конце концов, у нее есть ребенок. И об угрозе Кэти тоже не стоит забывать. А еще ему уже исполнилось тридцать три года, а Гриффин давно решил, что в этом возрасте он прост обязан окончательно повзрослеть, хочет он того или нет.

— А ведь я совершенно этого не хочу.

— Ты разговариваешь сам с собой?

Подняв глаза, Гриффин увидел, как в кухню вошла Николь с ребенком на руках. Белые шорты, розовый топик и такой же розовый лак на ногтях, светлые волосы убраны за уши, в которых блестят серебряные колечки.

— Что? — Гриффин моргнул, пытаясь сосредоточиться на чашке кофе. — Нет. Просто задумался.

— Значит, ты очень громко думаешь.

— Вниз! — потребовал Конор.

Гриффин недовольно поморщился. По его мнению, было еще слишком рано — как для разговоров, так и для жизнерадостных младенцев.

— Малыш, хочешь молока? — спросила Николь.

И Гриффин чуть не ответил, что не хочет.

— Молоко! И печенье!

— Нет, на завтрак печенья не будет.

Такой милый мальчик, вот если бы ему только еще рот скотчем заклеить, вообще была бы сказка.

Налив сыну молока, Николь достала из холодильника пару яиц, а из шкафчика — сковородку. Похоже, она знакома с кухней Кэти ничуть не хуже, чем с собственной.

— Приготовить тебе что-нибудь? — спросила она.

— Не стоит, я никогда не завтракаю, — пробормотал Гриффин, сосредотачиваясь на кофе. Кофеин — основа выживания. Что еще может быть нужно человеку с утра пораньше?

— А Конор как раз больше всего любит завтракать.

С этими словами Николь принялась взбивать яйца, ворочать сковородкой на плите и вообще создавать столько ненужного шума, что Гриффин невольно стиснул зубы.

— Я решила, что буду все это рассматривать как подарок, — объявила Николь.

— Неужели? — Гриффин потянулся, чтобы отобрать ложку, которой Конор вдохновенно стучал по столу, но малыш сразу же надулся и заплакал, так что ему ничего не оставалось, кроме как вздохнуть и вернуть ребенку игрушку.

«Просто пей кофе и ни о чем не думай», — велел он себе.

— Ну, как ты и сказал, мне все равно придется там все переделывать. И я решила, что буду относиться ко всему как к обычному ремонту, а не как к восстановлению после пожара.

— Наверное, ты хорошо придумала.

Теперь Конор стучал по столу так страстно, что ему мог бы позавидовать любой барабанщик.

Что ж, нужно признать, что Гриффин никогда не любил утро. Другое дело — поздний ужин, вино, приятная беседа… Он никогда не ночевал с женщинами, с которыми… встречался, так что к утренним разговорам он совершенно не привык.