Этгар Керет. Любовь с первого виски
Сорок девятую годовщину свадьбы мои родители отметили в довольно-таки болезненных условиях. Папа сидел за праздничным столом с раздутыми щеками и таким виноватым видом, как будто он прятал во рту орехи. «После операции, как только ему вставили имплантаты и подняли синус, он стал похож на лукавую белку, — заметила мама не без злого ехидства. — Но врач пообещала, что в течение недели это пройдет». «Она позволяет себе говорить такое, — прокряхтел папа, — потому, что знает, что сейчас я не могу ее укусить. Но не волнуйся, мамэле. У нас, белок, долгая память». И, чтобы доказать это утверждение, мой папа вернулся на 50 лет назад и рассказал моей жене и мне, как они с мамой впервые встретились. Папе было 29 лет, и он занимался тем, что проводил электричество в домах. Каждый раз, заканчивая проект, он шел тратить заработанные деньги, развлекаясь и выпивая в течение двух недель, после чего пару дней лежал в постели, чтобы восстановиться, а потом переходил к новому проекту. В один из загулов он пришел с друзьями в румынский ресторан на тель-авивской набережной. Еда там была так себе, но алкоголь вполне ничего, а цыганский оркестр — выше всяких похвал. Мой отец заслушался их заунывными мелодиями, меж тем как его друзья давно рухнули от избытка алкоголя и потащились домой. Даже после того, как из ресторана ушли последние посетители и пожилой хозяин стал настаивать, что пора закрываться, отец не соглашался расстаться с цыганами. С помощью нескольких комплиментов и нескольких купюр он убедил их стать на остаток ночи его личным оркестром. Цыгане шли за ним по тель-авивской набережной, сопровождая его путь замечательной игрой. В конце маршрута мой пьяный отец ощутил непреодолимое желание опорожнить мочевыводящие пути и попросил свой персональный оркестр сыграть какой-нибудь бравурный мотив, подходящий для вышеуказанного действия. И сделал то, что обычно делают люди после обильной выпивки, у ближайшей стены. Спустя 49 лет папа свидетельствует, что это было самое торжественное мочеиспускание в его жизни и, возможно, самое счастливое. «Все было прекрасно, — сказал он, улыбаясь своими беличьими щеками, — музыка, пейзаж, легкий бриз с моря…» Но через несколько минут эйфория была прервана полицейской машиной, которая приехала, чтобы арестовать папу за нарушение общественного порядка и несанкционированную демонстрацию. Оказалось, что стена, которую папа выбрал, чтобы помочиться, была западной стеной французского посольства, и его охранники решили, что человек, который мочится в сопровождении жизнерадостных цыганских музыкантов, осуществляет таким образом политический протест в креативной форме. Они поспешили вызвать полицию. Полицейские запихнули папу на заднее сиденье своей машины, причем папа не оказывал ни малейшего сопротивления. Сиденье было мягким и удобным, и папа обрадовался возможности немного отдохнуть и вздремнуть после долгой ночи. В отличие от него, цыгане, которые были трезвы, сопротивлялись аресту, упорно утверждая, что они не сделали ничего незаконного. Полицейские пытались запихнуть цыган в машину, и в процессе борьбы ручная обезьянка одного из музыкантов укусила главного полицейского. Тот громко закричал и разбудил папу, который, как всякий любопытный человек, быстро вылез из машины, чтобы узнать подробности происходящего. Снаружи он увидел полицейских и цыган, сцепившихся в несколько комической схватке, а вдали — прохожих, остановившихся поглазеть на необычное шоу. Среди них стояла красивая рыжеволосая девушка. Даже сквозь алкогольный туман в голове папа смог понять, что то была, по-видимому, самая красивая женщина, какую он видел в своей жизни. Он извлек из кармана блокнот электрика, схватил карандаш, который он всегда держал наготове за ухом, подошел к маме, представился инспектором Эфраимом и спросил, может ли она быть свидетелем происшествия. |
