Мне бы так хотелось побыть с вами наедине, как вчера. Нам надо поговорить о стольких вещах, и я хочу, чтобы вы мне кое-что рассказали. — Помолчав, она встревоженно спросила: — А вам это не надоест?
— Я очень устал от одиночества, и вчера я получил огромное удовольствие от беседы с вами… — сказал герцог и увидел, как глаза девушки радостно засияли.
И он вдруг поймал себя на мысли, что говорит правду, как бы это ни было удивительно для него, а еще больше для его друзей, когда они узнают о случившемся. Этерстон подумал, что не сможет долго жить уединенной жизнью в Монте-Карло: в свете, безусловно, вскоре станет известно, что он вернулся. Однако все знали, что он любил продумать и организовать свою жизнь до мелочей. Как правило, ни здесь, ни в Лондоне никто не осмеливался просто так «заглянуть» к нему.
«Я буду тверд, — решил герцог. — Селина очень утомлена, хоть и не показывает вида, а внимание моих приятелей только еще больше обеспокоит ее».
— Послушайте меня. Селина, — сказал он.
Она быстро взглянула на него, мгновенно уловив перемену в его голосе.
— Я вся внимание, — ответила она.
— Никто — слышите, никто, — произнес герцог, — не должен знать, при каких обстоятельствах мы вами встретились… и то, что вас силой привезли в Алжир.
Она внимательно смотрела на него, и он продолжал:
— Важно, чтобы мы говорили одно и то же, а именно: что вы проводили время со своими друзьями в Алжире, но заболели и вынуждены были вернуться. — А так как вы моя подопечная и вас некому было сопровождать в Англию, я привез вас сюда на своей яхте, чтобы вы немного пожили на моей вилле в компании с миссис Шерман.
— Но меня, наверное, никто и спрашивать не будет, — предположила она.
— Люди очень любопытны, — сухо заметил герцог.
Он знал, что говорил: ему хороню было известно, сколько слухов и всевозможных домыслов вызовет тот факт, что он вернулся с молоденькой и очень красивой девушкой. Этерстон решил задушить сплетни в зародыше и надеялся, что если с самого начала он заявит, что является опекуном Селины, немногие посмеют открыто в том усомниться.
Покидая яхту, он сказал капитану, что никто из команды не должен упоминать, что девушка была похищена. Герцог знал, что приказ был законом для слуг. Но тем не менее, он дал понять капитану Барнетту, что тот, кто ослушается, будет моментально уволен.
— Ваши друзья действительно поверят, что я ваша подопечная? Я ведь так… бедна, — не сразу и очень нерешительно произнесла девушка.
— Речь идет не о деньгах, — сказал герцог. — Много лет назад, когда я учился в Оксфорде, мы с другом, перед тем как совершить безумную поездку верхом, во время которой вполне могли сломать себе шею, завещали друг другу часть своего имущества. Герцог улыбнулся.
— Мой друг был влюблен в очаровательную девушку, на которой потом женился, но она была очень бедная, сирота, и он завещал мне взять ее под свою опеку.
— Думаю, это разные вещи, — возразила Селина. — Конечно, для меня большая честь быть вашей подопечной, но я думаю, не сочтут ли это… странным.
«Вполне могут», — подумал герцог.
И все же, никто не сможет ничего доказать, не найдется такой смельчак, который способен был бы бросить ему вызов.
— Предоставьте все мне, — произнес он вслух. — Я же сказал, Селина, вы можете мне доверять.
— Мне так хочется верить вам, — тихо сказала девушка.
Она продолжала держать его за руку и теперь сжала ее еще крепче. |