Неожиданно от реальности «обстоятельств» у Элайзы началось головокружение, кровь резко прилила к голове. Она вдруг поняла, почему у человека может возникнуть желание запустить во что-нибудь вазу. Сейчас она хотела сделать именно это.

Маленькая ручка в ее руке была причиной всех ее поступков.

– Ура! Мы будем спать на самом верху. Джек, оттуда лучше всего видно звезды! – проговорила Элайза. – Я обгоню тебя!..

Джек, к своему восторгу, выиграл, и они вместе осмотрели свое новое жилище.

Комната была довольно просторной, во всяком случае, по сравнению с их бывшей комнатой в академии мисс Эндикотт, и была бы довольно уютной, если бы там не оказалось холодно, как в могиле. Очаг был мертвым, темным и грязным, тяжелые портьеры – раздвинуты, открывая взору главного виновника холода – большое окно в старой раме, сквозь которую в комнату со свистом пробирался студеный воздух. Если Элайза задержится в Пеннироял-Грин дольше, чем на две недели, весной сквозь это окно в комнату будет проникать много солнечного света. Видавший виды толстый ковер был тому свидетелем. Когда-то ковер явно был приятного темно-зеленого цвета, но сейчас превратился лишь в выцветшее напоминание об этом.

Элайза посмотрела в окно на залитые дождем луга, на пологие склоны холмов, усеянные дубовыми и березовыми рощицами. Отсюда можно видеть всю дорогу, ведущую к дому викария. Что ж, у этого вида свое очарование.

Когда Элайза с силой потянула портьеры, чтобы задвинуть их, в воздух поднялось облако пыли и она закашлялась.

Элайзе было известно, что небольшой штат прислуги получал от владельца дома уменьшенное жалованье, когда у дома не было арендатора. Когда особняк был сдан в наем, арендатор – лорд Ла Вей – стал платить слугам полное жалованье. Он жил здесь уже больше месяца. Вот только, черт возьми, интересно, что все это время делали слуги?

Элайза намеревалась доставить себе радость, выясняя это.

Хорошо было бы получить полный список дел, которые надо завершить, и иметь рядом людей, которым можно было отдавать прика… то есть, которых можно было бы организовывать. Она не из тех, кто предпочитает неопределенность. А раз уж ее будущее определено хотя бы на две недели, она может позволить себе быть веселой. Элайза намеревалась быть лучшей из всех когда-либо живших экономок!

Она повернулась от окна и увидела огромную связку ключей, лежавших на письменном столе. Весьма рискованно было оставлять их тут, учитывая, что ключи отрывают доступ в кладовки, шкафы с фарфором, серебром и бельем, да и вообще со всеми ценными вещами, находящимися в доме. Ключи – символ ее нового статуса. Элайза слега сдвинула связку – ключи звякнули приятно, но зловеще.

Элайза опустилась на кровать, и та многообещающе закачалась. В комнате стоял небольшой письменный стол с лампой и маленькой скромной вазочкой, невзрачный деревянный стул. Немного глянца и проветривания, букетик цветов в эту крохотную вазу, несколько рисунков Джека, развешенных по стенам, и здесь можно будет почувствовать себя как дома.

Вскочив с кровати, Элайза заглянула в крохотную комнатенку, примыкающую к ее комнате.

Джек стоял на своей кровати, слегка согнув ноги в коленях, чтобы удержать равновесие. Увидев мать, он замер.

– Было бы очень стыдно сломать кровать, едва приехав в дом, а затем заставить тебя спать в гамаке на улице. Может, тебе не стоит прыгать по кровати?

Мальчик усмехнулся:

– Хорошо, мамочка! А я действительно мог бы спать в гамаке?

– В гамаках спят только матросы, – ответила Элайза. – У тебя же есть удобная кровать. Представь, что спишь на облаке в небе, потому что я уверена, что тебе будет казаться именно это.

Джек обдумал ее слова.

– А я мог бы спать в амбаре? На стоге соломы, которую я там видел?

– Мог бы, если бы был козой, но, как это для тебя ни печально, ты родился мальчиком, – ответила Элайза.