Чтобы распаковать подарок, нужно не больше минуты. А вот если подарок тебе не нравится, весь остальной день рождения идет насмарку. Все его значение куда-то девается.

Поэтому мне и хотелось, чтобы у моего малыша был настоящий день рождения. Замечательный и длинный.

И чтобы никто его не испортил. И чтобы Леонард был в безопасности.

Сама я никогда не видела пирса в Санта-Монике, но Розалита мне много про него рассказывала. Говорила, что там масса всяких аттракционов, а рядом — пляж. Далеко ходить не надо. И карусель есть, и машинки, и можно выиграть в кегли мягкую игрушку. Леонард в руках не держал мягкой игрушки, ему понравится. И корн-доги там есть, и сладкая вата, и горячие соленые крендельки. А через щели в настиле виден океан. Глубоко под ногами. Когда становится темно, на пирсе зажигают яркие огни, и они отражаются в воде, и пенные барашки светятся.

Волны мне в новинку. И Леонарду тоже. Так что волны — это важно.

Я долго копила деньги на этот день. Сколько я жилищ перемыла — не счесть. Уж поверьте мне на слово. Это вам не фунт изюму.

Леонард снял кеды и побежал по берегу вдоль кромки воды, где песок влажный и блестящий. Первая же волна забрызгала ему шорты, залила худенькие ступни и отхлынула.

Леонард радостно взвизгнул.

— Подними меня повыше, мама, — попросил он.

Я взяла его на руки и поинтересовалась, зачем ему надо повыше.

— Хочу увидеть, где океан кончается.

Но даже усевшись мне на плечи, он не увидел конца водного пространства.

Вот это я понимаю. Это очень важно.

Вокруг пляж, а у нас с собой ни покрывала, ни полотенца. И плавок у Леонарда нет. Только ведь и в шортах можно замечательно купаться. Вот и обошлись без купальных принадлежностей.

— Ты сгоришь на солнце, — говорю.

— Не бойся, не сгорю.

Я уж хотела было спрятаться в тени под пирсом. Только Леонарду так нравилось на солнышке.

Когда соленая вода сохнет под солнечными лучами прямо у тебя на коже, это так здорово. И кожа потом пахнет морем.

Мимо нас проходили трое парней, один из них, тот, что был с банкой пива, подмигнул мне. Я сердито посмотрела на него.

Он обозвал меня плохим словом.

Не буду повторять, как он меня назвал, только в присутствии маленького мальчика таких выражений не употребляют.

— Со мной ребенок, — говорю.

Если бы я сказала этому парню, что хотела, это тоже были бы слова не для детских ушей. Если этот тупица только попробует еще чем-нибудь испортить наш важный день, мне захочется его убить. На самом-то деле я бы, конечно, его не тронула. Просто чувство такое появилось.

Парень остановился и уставился на меня. На ногах он держался нетвердо. Здоровенный такой детина. Один из троицы пошел дальше, а второй, рыжеволосый и поменьше ростом, тоже остановился.

— Пошли, — сказал рыжий и потянул пьяного за руку. — Забудь.

Его последнее слово сбылось. Наверное, верзила до того накачался, что моментально забыл про меня. И они мирно удалились.

Интересно, смогу я выбросить этот эпизод, когда буду вспоминать сегодняшний день?

Леонард с открытым ртом смотрел, как они уходят дальше по пляжу.

И вот на часах было уже три, или четыре, или пять, и мы уже прилично обгорели. Солнце клонилось к горизонту. Стало еще красивее, однако похолодало.

Мы отправились на пирс. Розалита оказалась права. Сквозь щели настила под ногами плескался океан. Глубоко внизу. Даже голова кружилась, и на душе делалось как-то странно.

Мы поели попкорна, и напились лимонада, и слопали по мороженому на десерт.