— Дорогое дитя, в любом случае он не будет обузой. Я очень рада. По правде говоря, мне не терпится взяться за приготовления к вашему приезду. Билли, я хочу, чтобы мы подружились, ради Мосса.

— Спасибо, миссис Коулмэн. Передаю трубку Моссу. Он хочет снова поговорить с отцом.

Мосс взял трубку. На этот раз голос отца звучал как-то иначе. Смирился ли он с его новым назначением? Ни в коем случае. Это из-за ребенка. Он, наверное, уже внес его в список акционеров компании «Эй энд Эм». На очереди стояли доля капитала и первый пони малыша. Сет всем этим займется.

— Присылай к нам свою семью, сынок. Мы позаботимся о них за тебя. Береги себя, сын. Ты форменный дурак. И сам знаешь это, так ведь?

— В учителях у меня сам черт. Я люблю тебя, пап.

— Я знаю, сынок. Задай им жару за всех нас. Связь оборвалась.

* * *

В Остине, штат Техас, Сет Коулмэн резко встал из-за своего огромного стола в библиотеке и подошел к длинному ряду окон, из которых открывался вид на сады Санбриджа и пологие холмы с загонами для скота. Он нарочно повернулся спиной к жене, чтобы та не видела, как он расстроился, потерпев поражение. Звонок Мосса оказался полнейшей неожиданностью, как гром среди ясного неба. Мальчик отправляется на войну, а неожиданная новость о внуке — условие сделки.

Джессика Коулмэн наблюдала за мужем, сочувственно заламывая руки. Любовь Сета к Моссу была всепоглощающей, а мысль о возможности потерять сына на войне приводила в ужас. Джессика тоже любила сына и боялась за него не меньше, но ее любовь была материнской — нежной, лишенной властности и деспотичности. Именно так Сет любил — или ненавидел, — и много лет назад ей пришлось смириться, научиться жить с этой ношей. А то, что Сет не любил или ненавидел, для него не существовало. Так не существовала она, Джессика.

— Ты обзавелась невесткой, Джесс, — сказал ей Сет. Он обернулся, чтобы взглянуть на нее, и по его лицу она поняла, что он примирился с решением Мосса. — А я обзавелся внуком.

* * *

Билли лежала рядом с мужем и смотрела, как он спит. Ей нужно запечатлеть в памяти его образ, чтобы, закрыв глаза, иногда вызывать его в своем воображении, воспроизводить каждую линию, каждую черту. Она хотела запомнить ощущение его рук на своем теле, когда он любит ее, медленно, самозабвенно. Сердце разрывалось при мысли о разлуке, но она не хотела, чтобы эта тяжесть обременяла его на войне.

Билли прижалась к Моссу, вбирая в себя его тепло, положив свою голову на его плечо. Невозможно не дотронуться до него, не провести ладонью по широкой груди, по плоскому животу. Она любила его, и, хотя бы на этот раз, он принадлежал ей.

Муж зашевелился, ощутив прикосновение, и поцеловал ее в лоб. Его руки сомкнулись вокруг нее, сжимая в объятиях, и он прошептал ее имя. Рука Билли скользнула ниже, бесстыдно возбуждая его, в то время как он перекатывался к ней. Хотя бы это возьмет она с собой в Техас.

Глава 7

Путешествие в Остин на поезде, длившееся целую неделю — с остановками, задержками, тряской и стуком колес, — стало настоящей пыткой для Билли. Тошнота, продолжавшаяся большую часть дня, настигла ее снова через час после отъезда Мосса. Ее тошнило с момента пробуждения утром и почти до вечера. Билли так ослабла и вымоталась, что почти всю дорогу лежала на нижней полке с ведерком, которое дал добрый проводник. Агнес суетилась первые два дня, но потом отступилась, после того как Билли закричала, чтобы ее оставили в покое и дали умереть в страданиях.

Агнес с некоторым облегчением отстранилась. Три раза в день она ела в роскошном вагоне-ресторане, где рассказывала всем, кто соглашался слушать, что она имеет отношение к семье Коулмэнов из Остина.