— Не понимаю, о чем ты говоришь?

— Я хочу увезти с собой частичку тебя. Это не каприз, как ты можешь подумать. Только не говори сразу «нет».

— Подожди, — Белов повернулся к собеседнице всем корпусом, — я должен снять с себя какую-то вещь, желательно интимную?

Он сразу понял, к чему ведет Марьям. Но, почувствовав всю глупость своего положения, он решил ее немножко подразнить. «Смазливая кошка, она думает, что ее коготки по-прежнему могут вонзаться в его тело? Она считает, что он соблазнится». Конечно, какое еще впечатление о себе он мог оставить, если принять во внимание то, как они забавлялись на пляже, под шум волн. Если не забывать, что он, безумно влюбленный в нее тогда, только и думал о том, как бы еще и еще почувствовать запах ее кожи, ощутить вкус ее губ. Он пожирал ее глазами и был благодарен ей за любое проявление нежности и внимания к себе. Подобная страсть больше не истязала его с того самого момента, как он выставил вещи Марьям за дверь своей квартиры. Белов даже был рад этому. Тому, что его отношения с Валей не напоминали горящую спичку, которая вот-вот погаснет. Это был новый этап его жизни. Он вел себя по-другому, чувствовал иначе. Так, значит, она считает, что до сих пор не утратила влияния на своего бывшего мужа? «Самоуверенная, наглая дрянь!» Будучи его женой, спала направо и налево с каждым, кто красиво рисовал ей продвижение в карьере. Начиная с этого неповоротливого сутенерского вида Германа. Как странно, Белов понял, что до сих пор не забыл ощущения стыда и разочарования, когда напоследок Марьям бросала ему в лицо имена своих многочисленных любовников. Почему-то имя Германа в довольно внушительном списке подействовало на Вадима особенно удручающе.

— Пойдем ко мне в номер. Или поехали, куда ты захочешь, — медовым голосом шептала ему на ухо Марьям. Он не заметил, как она прислонилась к нему плечом и горячим дыханием обжигала его шею. Да, огня в ней не поубавилось. Бедолага американец еще не раз обожжется об него. А Марьям томно продолжала: — Давай обо всем забудем. Будто мы только сегодня познакомились. Я хочу твоих ласк. Ты ведь тоже хочешь, не отказывайся.

— Счастливого пути. Надеюсь, ты будешь счастлива, — отодвигаясь и убирая с плеча ее руку, сказал Белов. В его глазах читалась насмешка, ирония. — Ты так долго шла к этому, расставляя свои длинные, красивые ножки, что рано или поздно это должно было случиться.

— Замолчи, — Марьям задыхалась от негодования. Наверное, она поспешила. Нужно было расположить его к себе комплиментами, разжалобить слезами, а она пошла напролом. Глупость, какая глупость! Она не может так отступить. Он бравирует, его грубость показная, скрывающая подлинные желания. — Не нужно пытаться укусить меня. Я жалею о многом, но ты сам говоришь, что нечего копаться в прошлом.

— Я тоже оттуда, из прошлого. Где твоя логика?

— Я никогда не забывала о тебе, — солгала Марьям. Она будет говорить что угодно, лишь бы он поднялся с нею в номер. Она получит то, ради чего приехала в этот сырой, пропитанный запахом осени город. А потом, когда он расслабится, она нанесет удар, от которого ему будет трудно оправиться. С его-то раздутым самолюбием понять, что попался на удочку очередного каприза шлюшки. Ведь он думает о ней именно так. Жена его небось сама порядочность, хозяйка, заглядывает ему в рот и старается угодить во всем. Он постепенно привык к размеренному ритму жизни, а тут такой всплеск.