|
Её грусть летит по воздуху горькой струйкой серого отчаянья. Какая она эта незнакомка, дочь женщины, которую полюбил Самуил? Той, что породила вражду кланов, погубила авторитет отца, а потом умерла жуткой смертью – Николас растерзал свою жертву, разорвал на мелкие кусочки. По какой-то причине он не использовал самый распространенный вид казни – сожжение лучами солнца. Это стало ударом для Самуила, он потерял бдительность, и началась война между кланами. Усмирил эту бойню Влад. Совет постановил: или прекращение войны, или полное истребление клана Гиен. Ник был вынужден отступить, а Самуил ушел на покой и отдал всю власть приемному сыну.
Глава 2
Маска всегда скажет о нас больше, чем само лицо.
© Оскар Уайльд
Тучи на небе сгустились, нависнув темно–сизыми, хмурыми хлопьями. Вот-вот польет дождь. На городском кладбище, словно стая ворон, толпился народ. Все они с трагичными лицами-масками смотрели на меня, я чувствовала их взгляды, полные фальшивого сочувствия. Им не понять её боли, утраты, они ждут сенсации. Ради неё они притащились на кладбище в такую ужасную погоду. Лина их ненавидела, возможно, это запоздалая реакция на горе, попытка свалить вину на кого-то, вытеснить ярость от бессилия что-либо изменить. Вернуть отца. Ненадолго. На пару мгновений.
Лина ничего не замечала, это потом она будет вспоминать каждую деталь, а сейчас она, словно оцепенела, превратилась в подобие человека – внутри пустота и сожаление обо всем, что не успела сказать. Она смотрела на свежую могилу с деревянным крестом, утопающую в венках и цветах.
«Папа умер, его больше нет…».
Слез не было, глаза пекло, жгло, но ни одной слезинки, словно внутри неё все высохло.
«Папа, почему ты так рано меня оставил? Я так много хотела у тебя спросить. Я так много хотела тебе рассказать».
Они все, явно, осуждали ее за бегство, она должна оставаться на кладбище до конца и уйти самой последней. Наверное, так принято рыдать у могилы, обнимать крест и рвать на себе волосы, но это её горе, личное. Никому из них не понять и не увидеть, как много она потеряла.
«ОТЕЦ» – мысль о нем вспыхнула, уколола тупой болью. Каким беспомощным он казался эти последние недели. Лина до сих пор не могла понять, как все случилось так быстро. Еще месяц назад он, совершенно здоровый, ругался с ней из-за того, что она не хотела жить вместе с ним, совсем, по его словам, себя не щадила, пропадая целыми днями на работе или в студии. В её жизни почти не оставалось места для него – так, чашка кофе иногда по выходным и то на пару минут. Потом он уехал на неделю в Бран, а когда вернулся, стал другим человеком, словно постарел лет на десять. А теперь его нет, и Лина осталась одна с огромным количеством вопросов, на которые уже никто не даст ответы, с документами на дом матери, который отец уже продал втайне от неё и с дикой тоской на душе.
***
Вот так она здесь оказалась. В Бране. В поиске ответов и в отчаянном желании сбежать от самой себя, от угрызений совести и дикого чувства вины.
Сердито попискивал чайник. Она слышала его с улицы, умываясь ледяной водой из колодца. Щебетали птицы, и где-то лаяла собака. В животе громко урчало – кроме вчерашнего вегетарианского гамбургера она так ничего и не съела. «Пора отправляться на поиски пищи. Должны же быть в этой деревне магазины?».
Скрипнула калитка и Лина обернулась, а вот и первые гости, которых не особо хотелось видеть. – Можно? Я ваша соседка, Ванда. – Проходите. Добро пожаловать. Ванда оказалась довольно милой собеседницей, невысокой, пухленькой, на вид лет тридцати. |
