— Дорогая! Сара, дорогая!

Она не узнала сестру, пока та не помахала рукой и не прорвалась сквозь толпу ожидающих. Голову Дилайт украшала прическа «афро» (густая круглая шапка волос), огромные очки закрывали глаза, бросая тень на большую часть лица. Когда они виделись в последний раз, Дилайт была совершенно без косметики, а прямые длинные волосы ниспадали почти до талии, но сегодня ее губы блестели от помады и щеки были слегка подрумянены. Она стала стройнее и прекрасно загорела.

— Привет, сестричка! — Они обнялись и заговорили почти одновременно, стараясь наверстать упущенные три года.

— Я бы не узнала тебя, если бы ты не окликнула меня!

— Ты совсем не загорела. Разве ты не играла в теннис?

— Каюсь, только в помещении! А ты?..

— Подожди, я все расскажу! О, как здорово! Я получила роль в кинофильме. Всего лишь маленькая роль на этот раз, но в… фильме, знаешь?

Хихиканье сестры вызвало в памяти время, когда Дилайт, к ужасу мамы, появилась в паре откровенно сексуальных фильмов, на которые детей до шестнадцати лет не пускали. «В четырех стенах можно делать что угодно, но показывать это всему миру!..» Бедная Мона! Как сказала бы Нэнни Стегс, ей часто приходилось делать вид, что «все вышло пристойно».

— У тебя много вещей? Ради Бога, давай выбираться из этого сумасшедшего дома!

Встречающие с любопытством смотрели на так непохожих друг на друга девушек — Сару Колвил, одетую в элегантный костюм от Гивенчи, и Дилайт Адамс, в плотно облегающих джинсах, заправленных в ботинки, и крохотном топике, чересчур плотно обтягивающем ее крепкую юную фигурку. Сейчас, когда лица Дилайт практически не было видно, они даже не походили на сестер. Когда же они одинаково одевались и носили одинаковые прически, их принимали за близнецов.

— Ты помнишь, сколько шума мы наделали? Бедный Пьетро — из всех мужей Моны он был моим любимчиком, потому что я чувствовала, что он искренне любит детей.

— О, да, мне Пьетро тоже нравился, но я ненавидела Вирджила. Эти волосатые руки и вонючие сигары. Я удивляюсь, как мама могла подпускать его к себе?

— В постели он был чудовищем! Он заставлял ее вытворять самые невероятные вещи, и делать это с удовольствием! — Дилайт залилась смехом, увидев выражение лица сестры. — Я подсматривала за ними! Ты ведь тогда многого не знала. Я боялась, что ты наябедничаешь на меня, и к тому же это был мой секрет. Я пряталась в шкафу. И чему только я там не научилась!

— Не сомневаюсь в этом! — сухо сказала Сара, все еще пребывая в ужасе; если бы Дилайт знала это, она бы просто рассмеялась. Возможно, она смеялась бы еще больше, если бы узнала, что ее старшая сестра Сара еще не побывала в постели с мужчиной.

Девственница в двадцать один год! Надо срочно найти мужчину, любого мужчину и покончить с этим! Сара повторяла это снова и снова, но ничего не предпринимала. Мало кто из встретившихся ей мужчин действительно возбуждал ее, а из тех, кто возбуждал, ни один не выдержал, как она выражалась, тест номер два, капитулируя при встрече со все еще великолепной Моной.

* * *

Через час с четвертью, когда они сидели на разложенных по полу подушках в однокомнатной квартире Дилайт, Сара наблюдала за оживленным лицом сестры и задавалась вопросом, что бы она почувствовала на месте Дилайт, испытавшей все или почти все еще до того, как ей исполнилось восемнадцать лет! Жизнь никогда не стояла на месте достаточно долго, чтобы наскучить Дилайт.

— Еще вина? — Не дожидаясь ответа Сары, Дилайт уже наливала вино.