Джонас поймал себя на том, что ему нравится мысль о следующем разе.

– Хозяин барин, – просто сказал он.

Ирландский бар оказался маленьким, уютным, со сводчатым потолком, тяжелой мебелью и барменом, говорившим так, будто он только вчера сошел с корабля, привезшего его со старой родины. В это время дня бар пустовал: кроме бармена и двух пожилых мужчин, игравших в дротики, в зале никого не было.

Джонас и Эланна устроились в небольшом закутке за стойкой бара. У Джонаса уже голова полнилась планами, на салфетках появлялся набросок за наброском. Они заменят маленькое окно в спальне Дадут пространство сказочному виду. И надо к кухне пристроить солярий. Яркую веселую комнату с растениями. Место, где захочется отдохнуть после долгой недельной работы.

После внутреннего сопротивления, потому что Эланне хотелось сохранить как можно больше от первоначального вида дома, она с энтузиазмом приняла его идеи и даже добавила собственные. Когда Эланна наклонилась над нарисованным им эскизом островка в центре кухни в виде шестигранного шкафчика, Джонас ощутил ее запах, густой, пряный, сложный аромат духов, напомнивших ему о Париже. О страстных, светлых лунных вечерах, о кул-джазе и жарком сексе Хотя Джонас никогда прежде не смешивал работу с удовольствием, он поклялся себе, что еще до того, как работа будет закончена, они станут любовниками.

– За дом, – сказала Эланна, поднимая бокал. Джонас нашел ее улыбку такой же пьянящей, как и запах.

– За дом, – согласился он. – И за новые вызовы, которые еще подбросит нам жизнь.

Он влюбился в нее в тот первый день, теперь это понятно. Так думал Джонас, перебирая в мыслях связавшие их обстоятельства. В следующие месяцы обновление дома быстро продвигалось, а он пришел к заключению, что не мыслит себе жизни без Эланны. Не может представить себе будущего без нее.

Они принадлежат друг другу, размышлял он, с удвоенной яростью ударяя молотком по шляпкам гвоздей. Они пара, команда. И хотя Джонас искренне сочувствовал обязательствам, принятым на себя Эланной, он понимал, что, пока Митч в доме, В ИХ ДОМЕ, ему не будет ни минуты покоя.

Мериэн Бергон-Уайт вышагивала по ковру своего изысканного кабинета.

– Я слишком много работала, чтобы позволить загребущему австралийскому проходимцу украсть этот журнал, – неистовствовала она, прикуривая очередную сигарету и забыв о предыдущей, догоравшей в пепельнице.

– Он не говорит, что заинтересован в нем, – заметила Эланна, перечитав письмо, полученное тетей.

– А зачем бы еще он хотел встретиться со мной? – бросила в ответ Мериэн.

– Возможно, его мотивы так же просты, как он пишет, – высказала предположение Эланна. – На следующей неделе он приезжает в город и хочет дать обед коллеге-издателю.

– Хлебосольный крокодил! Я знаю, он вынюхивает, не обломится ли что-нибудь.

– Здесь ему ничего не светит, – уверенно заявила Эланна. Тетя была крепким орешком в издательском бизнесе. – Не может же он купить то, что ты не хочешь продавать!

– Наверно, так говорил и издатель «Геральд», – фыркнула Мериэн. – А на прошлой неделе имя Тремейна уже красовалось в выходных данных газеты.

– Я не отрицаю, хватка у него есть, но тебе не кажется, что ты преувеличиваешь опасность?

Эланна озадаченно изучала тетю. Прежде она никогда не видела ее в таком смятении. Прическа, небывалый случай для Мериэн, растрепалась, и неудивительно: она то и дело нервно запускала пальцы в свои серебристо-белокурые локоны. Помада сжевана. И обычно золотистый цвет лица, поддерживаемый плаванием в дни уикенда по заливу, сегодня как-то поблек, что еще больше подчеркивало красные пятна на щеках. Мериэн Бергон-Уайт всегда олицетворяла собой самообладание.