- Шеф, вы избили Харниса?

   Он, вернув на место руку, которой полагалось гладить меня, а не отвлекаться на всяких истерящих диаметрально противоположными требованиями, провел пальцами от моего виска, по щеке, контуру подбородка, шее и ниже, так что я затаила дыхание, коснулся моей груди, взглянул мне в глаза и произнес:

   - Забудь.

   - Забыла, - с готовностью согласилась я.

   Лорд Эйн просиял совершенно довольной улыбкой, за которой пряталось восторженное счастье и спросил:

   - На чем мы остановились?

   - Ты целовал, - прошептала я, - вот здесь… - и указала на губы.

   Судорожно выдохнув, снежный лорд задал тихий вопрос:

   - А могу я еще что-нибудь поцеловать?

   - Оу… - я почувствовала себя заинтригованной. - А что же еще ты хочешь поцеловать?

   И получила дико соблазнительный ответ:

   - Тебя. Всю...

   Нет, ну вот что можно сказать на подобное? Махнув рукой я расщедрилась на уверенное:

   - Нет!

   Пожав плечами, снежный лорд, приникая к моим губам, прошептал:

   - А я настойчивый, Виэль.

   - А я...я, - порываясь сказать в перерывах между улетными поцелуями, - я такая вредная…

   - Знаю, Виэль, - обрадовал он, заставляя забыть обо всей моей вредности, одним своим поцелуем.

   Одна проблема - он обо всей своей настойчивости не забывал ни на миг, и в какой-то момент я обнаружила, что вновь сижу на коленях лорда Эйна, а платье давно расстегнуто, и свисает где-то на уровне талии, и то обнаружила я это исключительно потому, что кто-то зацеловывал всю меня от шеи до груди и… и едва собственно дошел до груди, как осознание времени, пространства и того, что меня-то спросить забыли, канули куда-то в бушующий океан нежности, сметенные напористым шквалом страсти.

   Проблесков сознания больше так и не случилось…

   Понимание того, что меня соблазнили самым безжалостным образом, коварно заманив в спальню тортиком, длилось ровно минуту, пока Вальд расстилал постель, попросту стянув с нее покрывало, с остатками раздавленного в порыве страсти тортика. Я покраснела, вспомнив как с меня слизывали крем и решительно собиралась предаться страданиям и стыду, но тут шеф, покончив с расстиланием постели, вернулся к креслу, где оставил меня совершенно обнаженную, подхватил меня на руки, и через миг уложил на белоснежные простыни.

   Безумие страсти перешло на новый виток, еще более головокружительный...

   Под утро места для стыда, страха и сомнений уже не осталось. И именно в этот момент мой невообразимо настойчивый шеф, хрипло спросил:

   - Можно?

   На это, растерявшая весь голос от криков и стонов которых тут за ночь прозвучало столько, что будь они каплями воды, мы бы с лихвой наполнили море как минимум, а может даже и целый океан, прошептала поистине потрясенно:

   - А, по-твоему, после всего, что здесь случилось, осталось еще хоть что-то, чего нельзя?!

   Он улыбнулся самой невероятной улыбкой на свете и произнес:

   - Я обожаю тебя, Виэль.

   И перешел к самому интимному, оставив меня недоумевать по поводу, а что же тогда было все то, что он творил со мной эту ночь напролет. Недоумевание оказалось столь сильным, что я, проигнорировав мимолетную боль, коварно сопроводившую проникающее движение Вальда, все же спросила:

   - А вот все эти часов шесть разврата… это что было?

   Прервавшись, дабы наградить меня удивленным взглядом, лорд Эйн сообщил:

   - Прелюдия.