Паула сопровождает Эриха, нагруженного покупками, в старый сарай. До нее туда входили многие здоровые дети природы, входили, чтобы выйти оттуда больными. Некоторые нашли там свое счастье, а потом снова его потеряли. Остальные же нашли там свою беду.

Мало кто нашел там наслаждение. Такие чувства здесь редко встречаются. Здесь царят расчеты и подсчеты, сложение и вычитание. Здесь царит ледяной холод.

Здесь не суждено было свершиться многому из того, на что возлагали надежду. Здесь уже звучали слова: «Знаешь, скоро нас будет трое». Здесь уже не раз разбивались сердца и брачные узы. Здесь царит страсть, увидеть которую пока не удалось никому. Сюда входишь как эмоциональный калека и выходишь отсюда в том же состоянии. Все, что произошло в промежутке, ничего не значит, ничего не изменит. Здесь царит закон телесного низа в отличие от законов леса, которые действуют во время работы. В конце концов стиральные машины заглатывают в себя запачканные трусики, сиявшие белизной до того, как их владелицы появились в сарае.

Эрих слегка покачивается под тяжестью рюкзака и под воздействием винных паров. У Паулы сжимается сердце и перехватывает дыхание, ведь она ждет, что произойдет что-то большое и светлое. Эрих с огромным рюкзаком — вот, пожалуй, и все, ничего большого в сарае больше нет.

Паула очень ждала любви, но любви ей не достается. Эрих давно уже ушел, а Паула в поисках любви все обводит взглядом сарай, балки, разбитые кормушки, сено в углу и навозную жижу на полу. Любви нет, есть только боль там, пониже живота. А Эрих шагает себе в гору.

Эгей!

Паула читала и слышала, что любовь причиняет боль, когда теряешь любимого, когда происходит несчастный случай, автокатастрофа, смерть на операционном столе или трагическое самоубийство. Как же может быть, что любовь причиняет боль тогда, когда она приходит? А не только тогда, когда уходит?

Паула сидит на сене и кружевным платочком промакивает кровь. Почти мгновенно ребенок, которого она желала, превращается в ее мозгу в жуткий страх и в острую опасность. Дитя любви исчезает, появляется дитя страха. Паула боится последствий. Если уж Пауле не удалось удержать Эриха хотя бы на пару минут своим еще не полностью развитым телом, своим жалким умишком, своей учебой на швею и красным платьем, то разве удастся ей удержать Эриха с помощью ребеночка?

Мы не показали любовь Эриха и Паулы потому, что ее просто не было. Была просто яма, в которую ты валишься и из которой потом выкарабкиваешься и бредешь себе дальше. В тебе ничего не сломалось, разве что погибло дитя человеческое в расцвете юности.

Дома большая стирка безразлично заглатывает платок с бурыми пятнами, как заглатывает она пропотевшие рубашки папаши и братца. В этой жизни радость, страдание и труд идут рука об руку.

Огромный труд для Паулы — заполучить и удержать Эриха. Любовь гнездится теперь не там, пониже живота, она перекочевала в мозг. Там, пониже живота, все вымерло, ничего не чувствуется. Что ж, так от многого себя избавляешь.

Лучше уж новая сверкающая кухонька, чем радость в утробе. Радость проходит, а кухня остается.

Да и стиральная машина тоже нужна.

Пауле предстоит соединить мощность машины с ловкостью канатоходца.

Ей угрожает большее, чем просто падение.

Главная угроза в том, что не наступят положенные месячные неудобства.

Далеко не всегда здорово, когда исчезают неудобства.

К сожалению

К сожалению, размышляет Бригитта, выходные на даче быстро кончаются. Ее снова зовут обязанности: пора на фабрику!

Многих людей работа изменяет, делает их хуже, жестче характером.

Бригитте не нужен жесткий характер, ей нужен ребенок.

На пути к Хайнцу — огромное зыбкое болото.

У многих Бригиттиных товарок похожая ситуация. Только не у всех есть свой Хайнц, который ждет тебя на другом краю болота, манит к себе, и не всех манят новенькие ванные комнаты с никелированными кранами и трубами, с водогреем и блестящими белизной раковинами.